Придворные Интриги |
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Придворные Интриги » Рокировка » Еще более спецвыпуск: ВЫ САМИ ЗНАЕТЕ ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ!
я искал в гугле "матриархат гиф" и одной из первых выпала эта картинка с мечом в жопе. И Я РЕШИЛ ЧТО РАЗ ДАЖЕ ГУГЛ ТАК ДУМАЕТ НА ВАШ СЧЕТ ТО ЖИВИТЕ ТЕПЕРЬ С ЭТИМ!!!1
А флуд этот предназначен для того, чтобы я сообщал здесь о том как ненавижу всех, к кому приходят феи, кто завел матриархат И КТО ВХОДИТ В МОЕГО КОНЯ БЕЗ СПРОСУ!!11
СЮДА НЕЛЬЗЯ НАБИВАТЬ СООБЩЕНИЯ СМАЙЛАМИ ИДИТЕ И ЗАВОДИТЕ СЕБЕ ДЛЯ ЭТОГО СВОЙ СОБСТВЕННЫЙ ФЛУД!!!
Зато сюда можно что-то ЧТОУГОДНО писать.
и если что, правда норм, я с этим фандомом уже давно не ругалась, так что уже почти все стерлось хд
Полынь.
Одна из немногих, кто знает: сказки о феях совсем даже не сказки, а быль. Фэйри для девушки - настоящее ремесло, как, впрочем, и люди. Но обо всем по порядку.
Ребенком она не задумывалась о том, почему их лес называют Приграничным. Впрочем, горько усмехается Поль, с силой втягивая в себя терпкий табак, в детстве она вообще не склонна была размышлять, - и требовательно стучит крепкой кружкой о стойку. Трактирщик все понимает верно - споро несёт любимой (хоть и шумной) гостье полынную настойку, и та дерет ей горло до слёз.
Полынь для Полыни.
Всё, что угодно, чтобы больше не чуять запах спелой земляники, чтобы стереть с языка ее вкус.
... Маленькая Поль ела ее горстями - что за чудесная полянка, полянка для маленькой Полли, - жаль, шла в тумане и не помнит, как здесь оказалась, ходила бы сюда каждый день!.. Она не сразу заметила, что больше не одна среди сладких и лакомых ягод - длинные рыжие волосы, странное украшение на голове из ветвей, переплетенных в подобие короны... Он смотрел, склонив голову на бок, разглядывал, будто неведомую зверушку, и только поэтому она предпочла ему, удивительному и странному, свое угощение.
А, поев, ушла, гордо вскинув голову, и даже не оглянулась... ну, почти.
Следующая встреча случилась спустя несколько месяцев: тогда Полли, нет-нет, да вспоминающая свою полли-полянку, каким-то образом оказалась на ней опять. Просто р-раз - скачок через ручей! - и вот уже вокруг россыпь из ягод, и как-то по аромату, особенно-сладкому, сразу ясно, что это та самая земляника.
На этот раз его волосы были собраны в косы, а вид он имел весьма потрепанный и усталый.
Она сама подала ему землянику - а он принял.
Были еще встречи. Такие же случайные и почти всегда - не предсказанные.
Поль росла, и что-то в ней менялось, неуловимо и неизбежно. Вот ей тринадцать, папа говорит, что она почти совсем взрослая и такая же красивая, какой была ее мать. Вот четырнадцать, и Тамлин - тот рыжеволосый фэйри - зовет ее впервые присоединиться к Охоте.
Охота - это время, когда Туман отступает, Грань совсем тонка, и вокруг становится много заблудших и заблудившихся. А еще чудищ - фомор, их потомков, что также бродят у Границы, то и дело просачиваясь сквозь. Конечно, она согласилась!..
Потом был Осенний Бал. Потом... что-то еще. И еще.
Очнулась она, когда за ней пришел отец. Впрочем, нет, многим позже: когда ей, полукровке, нужно было сделать свой выбор, а она не смогла; когда, разозленный, его сделал за нее рыжий Тамлин - вызвал на поединок отца, чтобы все решила кровь, и кровь действительно решила. Увидев тяжело раненного отца, Полынь кинулась к нему, и фэйри понял все верно.
"Отныне, - сказал он, - ты больше не принадлежишь ни Охоте, ни сидам, только миру людей". Но как Король сделал ей великий - прощальный - подарок.
"Три дня ты можешь находиться на территории Эри безо всяких последствий, если иные законы не будут нарушены, а на четвертый ты увидишь над холмами рассвет."
"Над Холмами" - это потому, что Эри - зеркало Земли, внутри всё те же дороги, поля и лощины, а за холмами, охваченными свечением, через Туманный пояс - там люди.
Увидеть рассвет в мире фей - значит, больше никогда мир фей не покинуть, остаться здесь, но - для Полли - уже бесправной человечкой.
Выбрав отца, Полынь автоматически отказалась от крови эллиллон, что течет в ней, и от благосклонности Короля, потому что нельзя быть кем-то наполовину. Не по законам фей.
Но сладкий земляничный вкус до сих пор не стирается с губ ничем, даже полынной настойкой.
...Среди людей Полынь известна, как Охотница - та, что вернет домой детей, заблудших в Тумане, дочь, попавшую на Ту Сторону, как сама Полынь попала когда-то в детстве, сыщет жениха заламывающей руки страдалицы, что в Особенные Дни откликнулся на зов серебряного колокольца и очутился в Весеннем Дворе, сына соседа, который пропал, услышав Охотничий Рог...
Три дня - это ведь очень много, и, наверное, зря Король-Охотник ей их доверил.
Но Охотницей она зовется не поэтому. Полынь одна из немногих тех, кто знает: йомы не имеют никакого отношения к Злу, что им приписывают, и, если таинственная и трагическая гибель настигла людей, выкосив всех в деревушке, значит, Король-Охотник не досмотрел за Границей, и ей нужно исправить чужую оплошность - на своей стороне.
Отредактировано Princess Mercury (2018-06-20 17:21:37)
Гвендоллен.
Он давно говорит - Граница живая. Туман, что соткали сиды, имеет собственный разум и свою совесть. "Пропускать только тех, кто в своем Праве" - кто только додумался вплести в клубок Договора такую нить?.. И, главное, зачем?..
Этот проклятый Туман, это живое отродье, выпустил Гвинет, маленькую златокосую сестренку, в мир лютый, в мир людый, как теперь ее возвращать?.. Родители пали, укрепляя Границу, и у него нет ничего, кроме нее, кроме Гвенни, которую он клялся беречь...
Не сберёг.
Ллен пробовал пробиться Туманом и сам, но тот отталкивает его, словно игривая дева, а после издевательски вьется вокруг - не пускает. Пробовал идти к Королю на поклон, просил своего Договора - крайняя мера! И, хотя Договора заключено не было, Гвендоллен получил свое право пройти в мир людей.
"А не желаешь ли, - спросил Охотник, рассеянно перебирая ягоды земляники в руках; точёные пальцы - все в пятнах, и даже рукава простецкой рубахи измазаны, но внешний вид, к неудовольствию его невесты-Весны из двора Неблагих, не заботил Короля никогда. - Не желаешь ли лучше вступить в отряд поиска Забытых Вещей?"
Забытые Вещи - так называется вообще все, что связано с эпохой правления Изначальных. Когда еще Дворы не делились на Благой и Неблагой, а всеми эллиллон правил один Король со своей единственной Королевой. Они так давно пали, сражаясь против фомор, что даже их имен уже никто не помнит, все только и ждут, что они вернутся да сами расскажут, что нужно знать, но год за годом, век за веком, не происходит ни-че-го. Только самое страшное.
Например, исчезающий лабиринт - один из вариантов искаженного пространства, когда любая дверь может в него завести, будь то дверь в погреб свихнувшейся тётушки Мардж или парадный вход в Королевский дворец. Или Временная Петля, когда один шаг вверх по лестнице может отъесть у тебя многие месяцы. Говорят, кто-то, перепрыгнув ручей, на тот берег ступил уже стариком, а ведь эллиллон не стареют!..
Люди, бывающие здесь, не застрахованы от подобных ловушек, хоть их вернуть из них гораздо легче, чем сида. Хотя бы потому, что магия эллиллон не работает ни для, ни против своих - ни помочь, ни сгубить ею нельзя.
Говорят, что среди Забытых Вещей есть предметы, которые... которые что-то. Что именно - никто не помнит, но лабиринты и петли измотали так сильно, что вовсе не удивительными стали слухи, утверждающие, будто "что-то" - это спасение именно от них.
Король подтвердил:
"Лента, браслет, кинжал и кубок - Забытые Вещи. Собрав их, можно ускорить возвращение Изначальных из Чертога. Идешь?"
И кинул землянику на пол.
Гвендоллен согласился - он согласился бы вообще на что угодно, даже на вход в Лабиринт, если это поможет вернуть ему сестру.
"На Земле ты найдешь девушку, - кивнул Охотник, небрежно отирая ладони о штаны, - она умеет видеть нас и поможет тебе с сестрой. Я расскажу, что нужно делать."
Отредактировано Petz (2018-06-20 18:17:47)
Лиссай
"Мы вырождаемся," - остро наточенным ноготком стучит по окну - высокому, в полный рост, - Королева. Ни она, ни ее собеседник не отражаются в стекле, но дело вовсе не в том, что магия повелительницы выстудила помещение насквозь - так, что всё в зале, включая и окна, затянуто в иней.
Ни у кого из Зимних попросту нет отражений.
Сильвана, Глава Двора Зимы, изволит гневаться, но делает это как всегда - внешне бесстрастно.
Ее верный слуга, принц-консорт - покорно внимает.
"Мы вырождаемся, и всему виной человечество. Нам не следовало открывать сюда Дверь."
Королеве не нужен согласный кивок от консорта; ей теперь, когда Лиссай больше не служит ее Охоте Гончим, не нужно от него вообще ничего, кроме здоровых и сильных детей, но детей нет... И прежние союзы Королевы были так же точно бесплодны. И все, как на подбор, окончились скверно - смертями.
Разумеется, не Королевы.
Он бы мог возразить, что вырождаются не все эллиллон, что у него, например, есть сын, но про сына упоминать, конечно, нельзя: Таддеуш, не представленный никому во Дворах, живет на Земле в безопасности, если только можно назвать безопасным существование в сравнительной бедности среди опасных тварей. И, когда принц-консорт думает о тварях, он в последнюю очередь имеет в виду фоморов и йом.
Он думает так о людях.
Ненависть к человечеству, объединяющая Зимний и Весенний Дворы в двор единый, Неблагой, - единственное, что Лиссай разделяет со своей Королевой. У него, как у многих представителей его народа, с людьми было связано слишком много боли - почти в каждой семье фей найдется история о том, как человеческий безумец-колдун дорвался до ритуала и обзавелся собственным ручным Сидом, а после накачивался Источником, пока рассудок не захлебнулся.
Приграничный Туман отвадил тех, кто брёл на Холма инстинктивно, но люди хитры. Изворотливы. Одержимы. Не все шли "случайно", находились и те, кто знал.
С фэйри все просто: они не умеют лгать - только себе и друг другу.
Для людей же создававшие их не придумали никаких ограничений, и даже Договор можно обойти.
И тридцати лет не прошло с тех пор, как сам Лиссай освободился от подобных оков - не без помощи влюбленной в него человечьей девчонки. И ради чего всё? Для того, чтобы сменить магический ошейник на поводок Гончей?.. А после - великая честь! - занять указанное ему место у подножия трона?
Он скривился бы, если бы мог - но пострадавшая давным-давно от магических оплеух левая часть лица часто немела и отказывалась быть подвижной.
... Но нет, моя Королева, прокляли все-таки Вас. У умерших спутников Сильваны - у них всех - были дети. Как бы тяжело не давалось продление рода - справедливая плата за долголетие и бессмертие Высших - они все были к нему способны.
Вероятно, потому, что не в их подвалах хранились по отдельным частям тела Изначальных.
"Мы должны порвать все нити, что держат нас на Земле, мы должны вернуть себе влитую в человечек магию и уйти обратно к фоморам, - под ногами Сильваны хрустит ледяная крошка, будто чьи-то молотые косточки. Она все-таки отвратительна, его Королева, и так безумно-прекрасна... и мрак бы с ними, телами в подвале. Сильвана права, от людей надо бежать, только сперва выпить их всех, как они пьют Источник. - Тамлин затеял Поиск Вещей, ты отправишься в поисковом отряде на Землю, я позабочусь об этом. Я знаю, - тут она останавливается и смотрит на Лиссая пронзительно-синими стёклами глаз, - знаю, где находится Чаша. Ты должен ее уничтожить. Изначальных нельзя пробуждать."
И его накрывает черная волна - там, среди людей, Лиссая ждут только боль и страх...
"Я все сделаю, Королева", - обещает он сипло. Прохладная ладонь тут же ложится ему, коленопреклонённому, на весь в мурашках загривок. Сильвана треплет его как любимого пса - по холке, и многообещающе шепчет: " А детьми мы займемся потом..."
Отредактировано Уна (2018-06-21 10:31:41)
Йовиль
"Туман - живой, Айлэя..." - дед сидит у камина; лицо его, испещренное морщинами, имеет совершенно отрешенный вид, и, даже не заглядывая дедушке Шолоху в глаза, маленький Йовиль знает: они пусты, как окна, в которых погас свет.
Дед видит только Айлэю - фею, что околдовала его; но чувства фей, живущих целую вечность, непостоянны - им становится скучно... И вот она ушла, забрав за собой шолоховские сердце и разум. А он, некогда сильнейший маг Ковена, красивейший из мужей, достойнейший из служителей Короны, теперь то и дело роняет на подбородок слюну, не прекращая дрожит руками и не может даже подняться без помощи посторонних, - немощный, слабый, фэйризависимый... Говорит с пустотой. И раньше говорил. Даже если Айлэя отвечала ему, внутри нее всегда все молчало, иначе бы она не ушла...
Так говорит Йовилю мама - Айлэя оставила и ее тоже, свою маленькую дочку. Счастье, что мама не успела к этой Айлэй привязаться и теперь свободна от фей, иначе бы и ей растирать по подбородку капельки слюны и ронять вещи руками.
Так думает и сам Йовель. Думает, глядя на неподвижного бездыханного деда - тот ушел на рассвете, до самого конца продолжая звать свою Айлэй... Думает, упрямо сдавая нормативы, когда поступает на военную службу. Думает, давая клятву служения Ковену. Думает, подписывая свой первый приказ - о, да, он больше не маленький мальчик Йоль, он взрослый мужчина, военный, он маг... И, главное, никаких фей.
Грядущий переворот Йовиль не только не предотвращал, он его поддержал.
Образованный, разумный, сильный маг и военный, он видел недалекого сластолюбца, правящего Югом, вживую, и испытал тогда отвращение. Он был с дипломатической миссией родного Запада на Севере - и убедился, что с капризным мужеложцем Каем не сможет договориться даже искусный и терпеливый оратор, а его тетушка слишком слепа и слаба. Он видел, как алчно блестят глаза толстяка-восточника при взгляде на каменья и злато: непомерная подать, сдираемая им с собственных же людей. На лице "западной ведьмы" Йовиль с тоской читал уже знакомую ему одержимость - быть может, не феями, но любовью так точно.
Йовиль больше не думает, будто любовь - это плохо. Он считает, любовь - не для всех хорошо.
"Это источник, - шепчет он, вспоминая слова деда, - это источник, Айлэя, вот что такое любовь..."
Особняк остыл - выстудился - когда не стало Шолоха; и по-настоящему вымерз, когда умерла мать. Йовиль избегал быть здесь, но разъезды и служба выматывали его сильнее, и он смирился - осел. Дом наградил его тем, что открыл тайник - спрятанные дедовские дневники; одна беда, большая часть страниц отчего-то пуста, и прерываются записи в самых многообещающих местах. Вот, скажем: "я узнал о ритуале разрыва связи с ис...", или "структура Тумана похожа на...", "схема мерцающего лабир...", "зелье-невидимка".
Если прищуриться, если смотреть сквозь сетку ресниц долго, до рези, перед глазами кроме мельтешащих от напряжения мошек появятся контуры чертежей и рисунков, но срисовать их, конечно, нет никакой возможности, а загадка манит.
Йоль стал искать. Излазил все западное приграничье, изучая Туман, и настоял на том, чтобы Пояс официально признали магической аномалией и приняли меры. Он зафиксировал несколько случаев полного исчезновения с последующим перемещением в пространстве целых посёлков, жители которых, впрочем, ничего не заметили, а потому установить, как часто и с кем происходило это прежде, оказалось невозможным. Именно благодаря Йовилю на Границах возвели Сторожевые Башни. И именно благодаря ему - увы - Туман вдоль Холмов стал вызывать повышенный интерес у тех, кто прежде о нем не слыхал.
Но фэйри он не встречал, только следы. Например, вкусная по-неземному выпечка в пекарне "земляничка", или паутинно-тонкое шитье свадебных платьев, или ароматные, нездешние специи, между прочим затесавшиеся на прилавке приморского рынка. "Привезенные с самого юга, господин, вы только вдохните - век не забудется!" Бойкая торговка звенела браслетами, заглядывала снизу вверх зелёным взглядом, подносила ладошку, смуглую, узкую, - прямо ему к лицу, а потом... Что было потом?..
"Незабываемая, - стонет умирающий, - моя Айлэя..."
Йовиль упрямо ищет. Надо сделать все, что можно. Феи уже тут, они всюду, грядет война...
С Полынью их познакомил Туман. Она вывела его, держа за руку, как ребенка, и наказала - больше не лезь. Четвертушки их крови - тоже хватит, чтобы уйти далеко, или хочешь развлекать Короля-Оленя в его свите, хочешь?!
Йоль не хотел.
Они не стали друзьями с Полынью. Узнав про записи ковеновского мага и сам Ковен, девушка шипела ядовитой коброй, короткие волосы топорщились клобуком: "Не с-с-мей туда лезть, Ковен - отс-с-тупники, не сме-ей!"
И все-таки кое-что он узнал. Например, самое важное - для полукровок записи Шолоха и любые зашифрованные на невидимость писания Ковена, - вовсе даже видимые. И Йоль, в отличие от Полли, не считает, что знания - это зло; зло - это амбиции, но у Йовиля их нет. Занимая достойный пост, находясь на особенном счету у нынешней власти и полностью ею довольный, он не ищет выгоды для себя, а хочет оградить мир от вмешательства со стороны фей, потому что знает, каким пагубным оно будет. Та пекарня, например, она сгорела вместе с земляничными ягодами, а люди, постоянные гости-едоки, все до одного пропали без вести. Счастливые невесты, носительницы кружевных платьев, как на подбор несчастны в браке, и только сам Йоль, хоть и надышался "южных" специй, находится в совершенном здравии и пока при рассудке.
Отредактировано Дэмиан (2018-06-21 15:03:32)
"Беги, Ярина, Яра, Ярочка моя... Беги!.."
Она и не думает спорить с отцом - подхватывает собранные в узелок вещи и рвется из деревеньки прочь. Проклятый Орден, житья с ними нет никакого - угораздило же ее вложить в мечты о том, как с Главного слетают от крепкого ветра штаны, капельку истинной силы...
Магию Орден мечтает искоренить. Вырвать, как говорит Главный, с корнем сорную это траву. А то, что любимая дочь одного из их представителей - одна из таких "сорнячков", и думать не знал. Свадьбу ейную планировал за собственного отпрыска - в Ордене так принято, кем и с кем быть, Главный решает. А не в Ордене быть нельзя - все в их деревне в нем по праву рождения, живут изолированно, общиной.
Но отец явно планировал дочерний побег.
Ярина все сделала правильно. Добралась до ближайшего города, забралась в самую глубь - где-то тут должна была быть сестра давным-давно умершей мамы. Ах, да, мама - общинное исключение, ей, пришлой чужачке, каким-то образом было дозволено в Ордене жить. Не без оговорок, оно и понятно, спустя множество очистительных процедур, испытаний, да и, по правде сказать, так и не прижилась она толком, но все же!..
А про то, что у чужачки родные есть, и не знал никто - иначе б не взяли.
До вчерашнего дня не знала и Яра.
Строго следуя отцовским указаниям, она подбиралась к тетушкиному дому и планировала их разговор. Прежде всего нужно сделать книксен - показать свое уважение и готовность быть послушной во всем. Потом как можно четче и медленнее - не той звонкой трелью, за которую так часто всыпали ей розг, - проговорить чинное:
"Тетушка Брэнна, я Шайла..." - и почему только Шайла, когда имя ее Ярина?.. Хоть бы это звучало уверенно, не хочется перед тетушкой - да в грязь лицом. И, кстати, не споткнуться бы, эти стертые туфли на ногах явно не по погоде...
"...пришла не со злом и за своим, по праву крови и зова..."
И это вместо нормального "здравствуйте!"
А город манил. Куда сильнее, чем далекая тетушка, ждущая на крыльце уютного домика - в воображении Яры он то и дело менял очертания и цвета, она перебирала в уме все ей известные оттенки синего и зеленого - самые любимые! - а потом переключилась на оранжевые.
Удивленные возгласы привели в чувство: люди вокруг восклицали, махали руками, круглили глаза и, вообще говоря, вели себя так, как вела бы себя она, впервые попавшая из изолированной деревни в незнакомый и новый город... Если бы отец строго-настрого не запретил и не разъяснил, кем нужно притворяться в толпе.
"Неудивленной, - проговорил он тщательно, не отпуская взгляд - взглядом. - Тусклой и незаметной. Ты поняла меня, Яра? Ты поняла, Шайла?"
Она поняла. И все-таки чуть не сорвалась, когда рассмотрела, на что показывают другие. Ратуша, городская Ратуша (да, Яра многого не видела иначе, чем на картинках, чаще всего созданными собственным воображением после детальных рассказов отца, но знала-то все равно много) - она была цветной, сине-зеленой, в оранжевую крапинку, и, судя по реакции вокруг, это не самое стандартное ее состояние...
Яра повыше вскинула голову и, стараясь не выказать ни малейшего признака изумления и восторга ("горожанки - напыщенные гусыни, помни об этом, Яра, помни всегда!.."), громко зашлепала полуотваливающимися подошвами по мостовой дальше. Ф-фу, как на этих камнях неудобно, лучше б песок...
Вторая неожиданность подстерегала за углом. Это был петух. Совсем даже не в крапинку, ничего интересного, и несли его явно за что-то резать. Может, старый. Может, орал громко, может, болеет... Да, решила она, услышав его сипящее "Спаси-и-ите, забери меня, забери, Шайла!", точно - больной. И даже сделала еще несколько решительных движений, которые должны были унести ее прочь.
... С петухом на руках идти было сложно, но они договорились: он молчит, не отвлекает ее разговором, а она покормит его леденцом. Оказывается, господин Петух страсть как их любит.
"Тебе сюда," - требовательно клюнул ее в локоть птиц спустя несколько улиц и изгибов мостов, и тут стало ясно - до тётушки дойдет Яра не скоро. Петух просто не позволит: клюв у него острый, внушительный, а орудует он им умело.
Когда седовласая дама, поджав губы и неприязненно оглядев Ярину, все-таки с собой совладала и вместо "Мы не подаем нищим" поинтересовалась о причине визита, девушка чуть не ляпнула, что привел ее сюда Петух.
"Я пробоваться на работу, - послушно повторила она слова сидящей на руках - уже почти отваливающихся, между прочим! - птицы. - К мастеру... Йорвилю?"
"Йовилю", - поправил Петух. И недовольно раскудахтался.
"Йовилю", - оскорбленно исправила дама. - Великому магу, учёному, писателю... городской главе, между прочим! Уважаемому человеку! И извольте свою пташку заставить умолкнуть. Это все-таки библиотека, а не курятник!"
Но все равно велела зайти: строжайшим велением мэтр Йовиль наказал пускать совершенно всех желающих испробовать себя на роль архивариуса и личного секретаря.
Теперь сидит Ярина в очереди, приплюснутая слева фигуристой женщиной, прижатая справа к тонкому мальчику, ерзает перед сидящей напротив троицей явно-нахальных-напыщенных-магов, вынужденно слушает их разговоры. В руках Яры - притихший Петух, в ногах - узелок; в нем больше не звенит ни монетки - она выгребла все злато, что дал в дорогу отец, когда выкупала птицу.
Ярина сидит и почти не трясется; Ярина чего-то ждет.
Самодовольное трио не сомневается, что пройдет к мэтру не просто в секретари: тот еще умолять таких одаренных детин будет стать первыми учениками магической академии. Ее, как известно, спешно возводят где-то в срединных землях новые правители - и, ура, наконец-то можно будет не прятаться по углам, а всем обидчикам показать, кто на городе главный.
Тонкий мальчик не умеет даже читать и писать, но знает: мэтр поит всех чаем и кормит горячей едой...
Женщина ищет не работодателя, а мужа, и мэтр ей очень подходит. Конечно, о таком не скажут откровенно и вслух, но лицемерная улыбка не спрячет всех ее мыслей.
Ярина сидит и ждет.
Отредактировано Princess Mercury (2018-06-21 16:36:51)
"Феи - паразиты на теле Земли, Винсент..."
Вокруг Главы Ковена - целая крепость из железа и рябинных ветвей, но ему все равно и нервно, и страшно. Он ненавидит всё, связанное с Волшебной Страной, со времен гибели брата, сидит в родовом замке, будто в норе, и даже дела Ковена ведет на дистанции. Стоит в воздухе разлиться медовому аромату вереска, или туману с реки спуститься в низину, Глава твердит - они близко, так близко, - и совсем теряет рассудок.
Винсент предпочел бы такому позору - смерть.
"Они теряют свои колдовские силы на нашей земле, Винсент..."
Фэйри, проходя сквозь Завесу границы, на эту сторону выходили безмагами, но данность сия не мешала Главе до одури их бояться. Кажется, соляной круг он перестал очерчивать подле себя лишь недавно; может быть, безумие все-таки обратимо?..
Впрочем, верно и обратное утверждение - на Другой Стороне люди становились беспомощнее младенцев; тот же, кто ступал на Холмы, ведомый дурными намерениями, осыпался золой - если убивал хоть однажды, или терял рассудок.
Оружие эллиллон оставалось и на людских землях - оружием; Холмы волшебного мира растворяли бесследно даже заговоренную сталь. Уж кому, как не Ковену знать - и ценой этого знания стали жизни Проводников - полукровок, большую часть которых истребили, посчитав за угрозу.
"Поэтому мы поддержим смену династий и выманим фей. Когда Договор перестанет действовать, Граница рухнет, и мы перебьем их всех..."
Руки Главы трясутся сильнее обычного, улыбка крива, в глазах - изломанная сеть капилляров.
Винсент почтительно кланяется, чтобы скрыть брезгливость и жалость; голос его ровен и чист:
"Конечно, дядя. Я сделаю."
Даже охваченный бесспорной болезнью, разум Главы по-прежнему изворотлив, хитёр, и потому в Ковене все остается как было: дядя - Глава, Винсент - никто... так, мелкий Глашатай, Посыльный Воли...
... И без семи солнц как - Новый Глава. Дядя скончался в день выплеска силы артефакта с Луны, в день, когда истончилась Граница, и, чуя колдовские источники, через нее перетекла первая волна существ - йом.
Фэйри все еще оставались связанными Договором - той частью, что завязана на Западную Династию, - и устраивать Прорыв не спешили.
... Винсент не желал себе такой доли: исследователь, книголюб, коллекционер (только благодаря ему кладовые Ковена набиты артефактами и редкими рукописями), он с большим удовольствием занял бы пост Главы Академии, что будет - впервые в истории целой планеты - выпускать обученное поколение магов. Тех, кому удалось пережить смутное время, обойти кострища и вилы - средства, одинаково применяемые погрязшими в предрассудках людьми что против нечисти, что против инициировавшего колдовскую силу ребенка.
До этого магов объединял только Ковен, но больше, чем поиски одаренных, их занимало собственное могущество, прирост силы и власть.
Не удивительно, что люди боятся чародейства и носящих магическую печать - Ковен сделал для этого всё.
Больше, чем сделали фэйри, стёртые из земной истории почти подчистую.
"Ты сумасшедший, - ярится приведенная в Ведомство силой полукровка-Полынь, - ты болен, ты..."
Она не права.
Винсент - не безумец, не параноик, хотя по количеству покушений на его жизнь поспорит с любым из правителей; и потому он опасней былого Главы, что нет в нем застилающей взор ненависти пелены, есть только план - феям действительно на Земле не место.
И продолжить следует полукровками - с тех единственных, кто вне запретов обеих сторон.
Королева-Весна сидит на увитом цветочными гирляндами троне. Девчоночьи ноги затянуты в атласные туфельки и чулки паутинного кружева; Нейхэйм легонько пристукивает каблучками по основанию Трона - до хрустального пола мала еще дотянуться, - перебирает детскими пальцами пенное кружево розовых юбок.
Нейхэйм раздражена.
Арха, застыв у подножия престола Весны, боится даже вздохнуть: изуродованные человечьей магией ребра ноют сегодня особенно сильно.
К беде - не к дождю.
"Моя милая Ловчая... - в воздухе расплывается душный аромат цветов; Весна все-таки вышла из тяжелых раздумий, поболтала беззаботно в воздухе точеной ножкой. - Я решила: ты последуешь за Охотой Осенних и убьешь того человека. Ах, да, и добудешь мне Чашу."
Арха вздрогнула.
Ловчей она не была. Больше - нет. Ловчий - не тот, кто ловит и даже не тот, кто поймал. Для этого в помешанном на порядке, излишне структурированном Дворе Королевы есть Загонщик добычи. У Нейхэйм вообще много кто есть - Знающий, Чтец, Пограничник, есть Шут...
Королева изменчива, будто сама весна, непослушна и жесткосердна; Шут, должно быть, единственный здесь, кто любит ее беззаветно и чисто; за то называют его - за глаза - не Шутом, а Безумцем.
... Ловчая же - та, кто ловко уходит от ловушек, избегает капканов... Кто ставит их и сама.
Весна не первый раз выходит на Охоту за Чашей. Нейхэйм, лишенная сердца, больше всего любит о нем рассуждать - мой друг сердечный, говорит она про Тамлина, испытает невероятную радость в сердце своем, когда я подарю ему столь милую сердцу посуду.
(Никто не смеет указать Королеве, увязшей в сладких речах, как бабочка в мёде, на недостатки в ней и повторы, а кто смеет, больше никогда не живет. Бессмертны лишь высшие фэйри...)
Больше всего Королева любит говорить об этом, глядя Безумцу в глаза.
Но Охота Нейхэйм провалилась. Лишь дважды за весь оборот Земли вокруг Солнца Граница способна пропустить безвозмездно - и далеко не всех - сквозь.
В День Жатвы спустилась с Холмов Ловчая Королевы, единственная из всех, но, едва оказавшись подле Хранителя Чаши, впала в безумие.
Он был слаще вереска, горел ярче маков, он пульсировал родственной силой, имя его - Винсент - теперь не казалось для слуха скрежетом несущихся с горы валунов; оно тянулось на выдохе сладким "Ви-и-ин", а рвалось так прерывисто вздохом: "...сент".
Ничего удивительного - вот в ком расцвел Источник сгинувшей матери Архи. Род этого человека строится на костях фэйри, кровь её питает их мощь.
Он ударил на поражение. Арха погибла бы сразу, на месте, если бы не Изреченное материнское Слово:
"Излечит рука поразившего..."
Сколько намучилась Ловчая из-за такого пророчества-гейса, сколько всего натерпелась! Ведь означало оно, что всякое глубокое ранение рискует стать для нее смертельным или по крайней мере мучительным - и плевать на общую для всех детей Холмов живучесть с везучестью, Архе не повезет! Как не повезло с этим Винсентом. Заклятье, сине-зеленое пламя, не ушло в тело, а осело на плоти, терзая ее бесконечно, треснувшие при ударе рёбра теперь никогда не срастутся...
... Если, конечно, сам Винсент не возложит на них ладонь, исцеляя.
Изреченное Слово всегда бережет от чудовищной судьбы, и, молвив его, мать отсрочила смерть, но теперь Арха средь фэйри - калека, изгой, и Королева отправляет ее к Винсенту опять...
Отправляет, конечно, за смертью.
Синее пламя безжалостно-въедливо, сколько дней до того, как прожжёт оно плоть до кости? Сколько - прежде, чем вгрызется и в кость?
"Да, Королева, - клонит напитанную сладостным запахом голову Арха. - Я сделаю..."
Вы здесь » Придворные Интриги » Рокировка » Еще более спецвыпуск: ВЫ САМИ ЗНАЕТЕ ЧТО ВЫ СДЕЛАЛИ!