Артуру не было стыдно. Никому бы на его месте не было стыдно, потому что только слепой дебил не был бы по уши влюблен, только раз взглянув на профессора Эмриса. А если бы слепой дебил еще и сумел бы как-то удержаться перед его очарованием, то стоило бы тому только заговорить на французском этим своим потрясающим голосом и каждый был бы у его ног.
Там же, где был и Артур - у самых ног своего великолепного преподаватель, его шикарного голоса, сексуальной бороды, красивых глаз и невероятного запаха альфы. Альфы, которому Артур захотел принадлежать сразу же, как только увидел. Или как только почувствовал его запах? Сейчас Артур уже даже и не помнил, ему казалось что его любовь к профессору Эмрису была с ним всегда. Что он всегда любил профессора, был для него, принадлежал ему и, казалось, никакого другого альфы в мире для него просто не может теперь существовать.

И, конечно же, Артур не был малолетним идиотом, чтобы не понимать, что для такого шикарного альфы, как Мерлин Эмрис, Артур был просто мелким омегой, одним из тысячи, которые вздыхали по нему, так еще и его ученик. Зачем бы такому, как мистер Эмрис, был бы нужен такой, как Артур, когда у него мог бы быть вообще кто угодно? Если бы Артур был бы более благородным и хорошим человеком, он бы желал, чтобы у мистера Эмриса был кто-то, по-настоящему достойный его. Но так как Артур таким не был и со всех сторон мистера Эмриса был не достоин, он хотел, чтобы у мистера Эмриса был именно он, Артур Пендрагон. Он не смог бы дать ему много, он еще даже школу не закончил, но он бы так любил своего альфу, был бы готов для него на что угодно, научился бы всему тому, чему учиться боялся, опасаясь отца и, конечно же, родил бы ему детей, даже если сама мысль о родах так сильно пугала Артура.
Но для мистера Эмриса, для своего альфы, он бы сделал что угодно.

Даже если знал, что это несбыточная мечта.

Наверное, именно осознание несбыточности этой мечты сделало Артура таким смелым. Он долгое время вздыхал о мистере Эмриса со стороны, засматриваясь на него издалека, заслушиваясь его голосом, когда он говорил на-французском и вдыхая его запах каждый раз, когда ему удавалось (или, скорее, он решался) устроиться на первом ряду на уроках. Арутр смотрел издалека, любовался, и мечтал.
А потом понял, что мечты - это все, что у него только может быть и это словно бы предало ему сил. Или, скорее, сорвало тормоза.
И тогда Артур решился хоть на что-то.

Он даже не смог бы дать этому название. Он флиртовал? Он соблазнял? Он пытался привлечь внимание? Быть может, все это, а быть может, ничего из этого, потому что он был слишком неловким и неумелым. Ни он, ни отец никогда не думали, что Артур будет омегой, он никогда не представлял себя им и понятия не имел, как ему нужно себя вести. Он пытался стрелять глазами, взмахивать ресницами, принимать какие-нибудь особенные позы перед своим преподавателем, но в итоге чувствовал себя просто глупо.
А потом он решился наряжаться. Его двоюродная сестра помогла ему купить обтягивающие джинсы и футболки, которые лучше всего сидели на нем или, наоборот, были на грани нужной длины, так, что стоило только чуть двинуться, как они задирались, обнажая живот. Артур сначала очень стеснялся, но Моргана убедила его, что он хорошо выглядит и что так он наиболее "аппетитный". Это звучало довольно смущающе, но он хотел быть "аппетитным" для мистера Эмриса. И тогда, когда он уже обзавелся "специальным гардеробом", Артур начал занимать исключительно передние парты на уроках мистера Эмриса, слишком высоко вытягивать руку на занятиях, позволяя футболки задраться или слишком широко расставлял ноги под партой, точно приглашал. И как и учила его Моргана - всегда, каждое занятие на сводил с мистера Эмриса глаз, закусывая зубами кончик карандаша, обхватывая губами ручку или облизывая губы в притворной задумчивости. Вряд ли у него получалось так уж гладко, но он много тренировался дома и еще больше практиковался в школе, перед альфой, который все равно не будет принадлежать ему.

Сейчас, когда очередное занятие подошло к концу и как только прозвенел звонок Артур неохотно вытащил ручку изо рта и сдвинул ноги под партой, он, помедлив, остался сидеть, осторожно подняв руку, когда все его одноклассники уже тянулись к двери.

- Мистер Эмрис, - позвал он и хотя во время уроков он вел себя все смелее и смелее, стоило ему только решиться на что-то еще или прямо заговорить с мистером Эмрисом, львиная доля уверенности и смелости Артура сходила на нет. - Мистер Эмрис, вы не могли бы уделить мне немного времени кое-что... кое-что мне объяснить? - Уже с меньшей уверенностью попросил он, судорожно пытаясь придумать вопрос. Моргана сказала, что если он не заговорит с альфой, то все, считай, напрасно и хотя Артур не понимал, как все, что он делает, может быть не "напрасно", он начал слушаться Моргану с самого выбора одежды и теперь казалось правильным идти до конца.

Когда мистер Эмрис улыбался ему, у Артура дыхание перехватывало. Впрочем, когда он только смотрел - тоже. И когда говорил, даже не с Артуром, а совсем классом. И, если уж так подумать, даже когда про с тот был с Артуром в одной комнате. В общем, у Артура вообще перехватывало дыхание от мистера Эмриса и, пожалуйста, ему стоило бы посоветоваться с Морганой, чтобы знать, как с этим быть и как бороться. Это же было бы ужасно: оказаться, наконец, с мистером Эмрисом наедине и напрочь потерять способность к дыханию и связной речи рядом с ним!

Так что, пока тот отступил к двери, почему-то опуская шторку, Артур опустил глаза и сделал несколько глубоких вдохов, мысленно называя себя идиотом и заставляя хоть сколько-нибудь собраться и не выставить себя законченным идиотом. Но, боже, как бы он мог, когда Альфа Его Мечты так улыбался ему? Тем более, оставшись с ним наедине, боже, боже, Артур, держи себя в руках, если он собирался хотя бы делал вид, что мог бы соблазнить мистера Эмриса, он должен был перестать падать в обморок от одной его улыбки!
Или от голоса. Голос всегда был даже хуже, Артур бы назвал голос мистера Эмриса своим слабым местом, но на самом деле абсолютно все в нем восхищало Артура и сбивало с ног.
Артур так сильно хотел принадлежать ему, так сильно хотел быть его омегой, так сильно хотел, чтобы тот был его альфой...
И хотя Артур вскинул голову, когда мистер Эмрис повернулся к нему, стоило тому только начать говорить по-французски, как Артур судорожно вздохнул, вздрагиваю всем телом и на мгновение прикрывая глаза - французская речь мистера Эмриса не всегда приходилась по его нервам ударом электрического тока, но, видимо, когда они оставались наелине, с Артуром творилось по-настоящему ужасные вещи. Он не мог этого знать, он никогда прежде не был с мистером Эмрисом наедине.

...Артур с запозданием ухватился за перевод слов. Сначала он был привычно поражен звучанием и тем, как вдруг зазвучал голос мистера Эмриса. Тем, каким он стал глубоким, бархатным, вкрадчивым, манящим... Артур, казалось, мог слушать его все время, всю оставшуюся жизнь, но альфа говорил с ним и Артур не мог его игнорировать. Запоздало он стал вспоминать, какие именно были сказаны слова, чуть запнувшись на более сложных, а потом, когда все это начало складываться в перевод, обретая смысл, Артур сначала недоверчиво нахмурился, а потом распахнул глаза, пораженно уставившись на мистера Эмриса снизу вверх, теперь, когда он был так близко, перед самой его партой.
Теперь, когда он называл Артура по имени, как своего.

- Вам правда нравится? - недоверчиво спросил Артур, неуверенно улыбаясь.

Воображаемая Моргана дала Артуру затрещину и он мысленно выругавшись, попытался собраться.
Не то, чтобы он вообще мог собраться теперь, наедине с мистером Эмрисом, после его слов, воображая себе все, о чем он мог только мечтать, так близко и под прицелом внимательных глаз альфы. Артур нервно облизнул губы, на этот раз совсем не специально, сделал глубокий вдох, наполняя легкие запахом мистера Эмриса и решившись, наконец, поверить, что все это происходит на самом деле осторожно, смущенно и радостно улыбнулся альфе. Моргана бы сказала, что он должен бы улыбаться соблазнительно, но Артур был слишком счастлив, чтобы вспоминать об этом сейчас.
И слишком восхищен своим... восхищен альфой перед ним.

- Peut-кtre tout ce qu'alpha veut, M.Emris? - куда как менее ровно, но стараясь правильно повторить все произношения, все так же смущенно и с надеждой улыбнулся Артур, из-под ресниц снизу вверх глядя на альфу. И на этот раз, когда он чуть склонил голову к плечу, все еще снизу вверх глядя на альфу, обнажая и подставляя шею в таком покорном жесте, когда чуть ниже соскользнув по стулу, снова шире расставляя ноги, разводя колени, он впервые в самом деле надеялся, что может заинтересовать мистера Эмриса и удержать его внимание хотя бы ненадолго.

Если бы Артуру хоть когда-нибудь пришлось представлять голос демона-искусителя, то это был бы голос мистера Эмриса, говорящего на французском. Даже если бы он не трогал Артура, даже  если бы он не говорил то, что говорил, одно только звучание французских слов с этим характерным акцентом мокрого места от Артура не оставляяли. Или, скорее, оставляли именно что мокрое, когда он чувствовал, как по-глупому, по-омежье он течет только от одного этого звучания. А может, тек он уже от тех слов, которые говорил мистер Эмрис. От тех обещаний, которые он произносил. Купаясь в его голосе, в его словах, в смысле сказанных слово Артур не выдержал, склонил голову  к ладони, подставляясь под прикосновение и с тихим стоном на мгновение прикрыв глаза чуть поеозал на стуле, разводя колени еще чуть шире и с трудом не прикасаясь к себе. Потому что он был уже очень твердым, очень возбужденным и, судя по тому, как мокро и скользко вдруг стало под попой, он был еще и очень и очень готовой омегой для своего альфы.

- Пожалуйста... - выдохнул он слабо, вообще плохо отдава себе отчет в том, что говорит вслух и уж конечно не в сила обращаться сейчас к французскому.

Зато желая слышать все, что говорит мистер Эмрис. Чувствуя его дыхание на своей коже, его голос так близко Артур только больше склонил голову, подставляя шею и так глупо мечтая о том, о чем не могло быть и речи.
Но он смог бы жить без этого. Он мог бы жить со всем, чего хотел его, - пусть только сейчас, пусть ненадолго, пусть только в фантазиях, - альфа. И если его альфа хотел говорить с ним по-французски, Артур был готов дать своему альфе все, что он только может пожелать. Даже если плыл от всего, как сейчас, теряясь в желании, неверии и радости.

- Pas peur, - с некоторым усилием вспоминая слова и явно каверквя произношение хрипло выдохнул Артур, открывая глазв и снова глядя на мистера Эмриса, но так и не выпрямившись, все еще склонив голову, выставляя и подставляя так много шеи. - Pardonnez-moi, M. Еmrys, je ne voulais pas vous dйranger, mais je voulais vraiment vous plaire. Et si vous... si vous m'aviez pris avec tout le monde, tout le monde penserait que vous m'aimez. Et je serais trиs heureux, Аlpha.

Говорить все это на французском было не только сложно, но и стыдно, но словно бы быть откровенным на этом языке было даже легче. Словно сейчас, на французском, Артур могут сказать обо всем, о чем так долго мечтал и если он когда-либо был больше благодарен своим хорошим оценкам по этому предмету, Артур не помнил этого случая.

И все же, что-то он не мог сказать по-французски. Не потому, что не знал, а потому что... Потому что это было важно.

- Никого нет, но... - Шепнул Артур, снова нервно облизнув губы, не сводя глаз с учителя и еще раз поерзав по стулу, сглотгув, набираясь решимости, спросил: - Мне пересесть на Ваш стол, мистер Эмрис?

У Артура дрожь прошла от загривка и до самых пальцев ног от этого простого, легкого жеста. Впрочем, даже если Артур, как омега, был ужасно невежественный, он все равно знал, что зубы альфы на шее омеги никогда не бывает чем-то "легким" и "простым". Это всегда было обещание и хотя Артур даже поверить не мог, что мистер Эмрис в самом деле может обещать Артуру это, даже иллюзия обещания точно душу из него вытягивала. Артур только сильнее подставил горло, выгнал спину, поддаваясь ближе и не сдержал более громкого, более длинного, благодарного и нетерпеливого стона.

Мистер Эмрис не был его альфой, но это не значит, что Артур никогда не мечтал об этом. И все, что было сейчас, становилось самой яркой, самой сладкой и ценной фантазией. Словно все это было всерьез. Словно мистер Эмрис был с ним серьезен. Словно бы Артур в самом деле был теперь его.
Но эта прекрасная и сладкая иллюзия не остается с ним надолго с одной лишь разницей, что, кажется, еще не закончилась.

Когда Артур кивает и поднимается, его ноги дрожат. Он даже не понимал этого, пока они не подкосились, стоило ему только встать и Артур тут же схватился за край парты, чтобы удержаться и бросил на мистера Эмриса быстрый, виноватый взгляд. Если он передумает из-за того, что Артур был не опытной малолеткой, которого до такого состояния довел один только голос, парочка обещаний и короткое прикосновение к шее, Артур никогда этого себе не простит.
Хорошо хоть, от первой парты до учительского стола не было и пяти шагов и Артур преодолел их достаточно быстро даже на дрожащих ногах. Член, кажется, почти болел от возбуждения, но хуже было то, как у него явно начало течь по бедрам даже несмотря на белье, стоило ему только встать прямо. Артур тут же покраснел, закусив губ и боясь даже взглянуть на мистера Эмриса замешкался перед его столом. Садиться на него, когда он был уже таким мокрым, было неловко, но даже мысль о том, чтобы не сделать того, что велел ему альфа, казалась ужасной.

Артур в конце концов осторожно сдвинул часть бумаг в сторону, повернулся к столу спиной, опершись на него руками запрыгивая на него и остался сидеть на самом краю, на этот раз не разводя ноги так же широко и смущенно теребя край своей и без того короткой футболки, покачал головой:

- Нет, мистер Эмрис. Меня даже дома не ждут, отец в отъезде... - пробормотал Артур неловко, поерзал было на столе, пытаясь справиться с зудом в уже такой мокрой дырочка, но опомнившись, замер, нервно вцепился в колени и бросив короткий взгляд на мистера Эмриса снова опустил глаза, виновато пробормотал: - Может, лучше на парте? Я... Я боюсь, что все вам здесь испачкаю. Даже если буду просто сидеть, - закончил он тише, виновато, смущенно и, кажется, краснея так, что о его лицо можно было бы руки греть.

Боже, как мистер Эмрис смотрел на него. Артур бросил на него короткий взгляд из-под ресниц, боясь реакции на свои слова, боясь, что ему будет противно или он сочтет Артура совсем испорченным, но вместо этого Артур поймал его хищный, жаждущий взгляд и уже не мог отвести глаза. Мистер Эмрис смотрел так, словно в самом деле хотел заполучить Артура себе. Смотрел, двигался и даже пах, как хищник, как охотник, которому Артур хотел сдаться и принадлежать. Которому, на самом деле, Артур уже сдался и уже принадлежал.
Он ни сводил глаз с мистера Эмриса, когда он шел к нему и послушно убрал свои руки с коленок, когда он коснулся их и потянулся к пуговице. И то, что он говорил... Французская речь и хриплый, глубокий голос все еще делали с Артуром невероятные вещи, заставляли низ живота скручиваться от желания и казалось, что смазка уже не просто течет, что она выплескивается порциями, давно перепачкав и штаны, и белье и стоило только мистеру Эмрису стянуть с него одежду, как сразу же запачкала и стол. Но то, что он говорил... Те пошлые, грубоватые, откровенные слова, которые он произносил и которые Артур с усилием переводил... О, они окончательно сводили Артура с ума.
А еще мистер Эмрис сказал "для своего альфы" и даже если это был просто оборот речи, Артур просто задохнулся от одной только мысли, что тот может так себя назвать. Так назвать себя для него, для Артура.

Не в силах сдержаться Артур не то, чтобы застонал, а скорее даже заскулил, захныкал, вскинув руки, вцепившись в плечи мистера Эмриса и теперь в самом деле широко разводя для него колени, как та самая послушная омега, которой он и хотел для него быть.

- Oui, - проскулил он, в самом деле разводя ноги так широко, как только мог, чувствуя, как смазка скользит под ним по столешнице, как он сам скользит по ней еще ближе к краю стола и подаваясь в широкую, ласковую ладонь возбужденным небольшим членом. - Oui, mon Alpha. Tout ce que vous voulez. N'importe quoi. Я буду послушным для Вас, мистер Эмрис, я обещаю.- Чуть ли не со слезами на глазах от возбуждения, желания и счастья проскулил Артур, крепче цепляясь в широкие плечи мужчины и даже сейчас, теряясь в возбуждении, не сводя с него восхищенного взгляда. Он все еще не мог поверить, что мистер Эмрис в самом деле хотел его. Артур никогда не забудет сегодняшний день. И это, конечно же, было большее, о чем только можно было мечтать - потерять девственность с альфой, которого ты так сильно любишь, разве нет?

Артур скользнул по парте, не удержавшись и упав назад, спиной на стол, но тут же приподнялся на локтях, словно боясь, что если не будет тянуться к митсеру Эмрису, не будет видеть его так же хорошо, тот потеряет к Артуру интерес и уйдет или, хуже, все это окажется сном и Артур вдруг проснется, возбужденный и одинокий. Опять мечтая о своем учителе, о своем идеальном альфе, которому никогда не сможет принадлежать даже на время.
Впрочем, даже если Артуру пытался не сводить глаз с профессора Эмриса, стоило только его пальцам скользнуть внутрь такой влажной и тугой дырочки, как Артур выгнулся на столе, повалившись на спину, зажмурившись от острого, сильного удовольствия и вскинув обе руки, зажимая себе рот, стараясь сдержать громкий стон, который чуть было не сорвался с его губ и вырвался наружу только громким мычанием. Он поспешно согнул ноги в коленях, упираясь стопой в край стола, все еще приглашающе широко разводя ноги для своего альфы и все еще выгибаясь под ним подался вперед на такие длинные, такие сильные пальцы, которые дарили ему столько удовольствия. Даже если в Артуре прежде никого не было и он чувствовал, как плотно его дырочка обхватывает их, он все равно так же ощущал какой он мокрый и скользкий вокруг них и как глубоко в него они проникают. Артур, наверное, совсем бы потерял голову в удовольствие, если бы только мистер Эмрис не продолжал говорить с ним на французском и Артуру не приходилось собирать все силы, чтобы понимать и переводить его слова.

Французская речь профессора все еще делала с Артуром удивительные вещи, но на самом деле ничто уже не могло его возбудить больше, чем все остальное, чем то, что он был перед своим преподавателем полуголый, без штанов, мокрый и раскрытый на его пальцах, ожидая его члена и мечтая, чтобы кроме члена это был еще и узел.

- Non, - выдавил он, чуть убирая руки ото рта, ловя губы мистера Эмриса, но это было большее, на что Артур сейчас только был способен на французском языке. - У меня никого не было. Только Вы. Но я знаю. Я понимаю. Я очень хочу, мистер Эмрис, мой альфа, пожалуйста, я хочу, чтобы это были вы. Я хочу принадлежать Вам, пожалуйста. - Почти плача проскулил Артур, стараясь развести для него ноги шире, но дальше было просто невозможно. - Я смогу. - Пообещал Артур и оставив одну руку на подбородке, готовый снова зажать себе рот в любой момент, второй потянулся к мистеру Эмрису, надеясь коснуться его, обнять, держаться за него. - Я смогу, я обещаю. Я приму все, что вы мне дадите. Я хочу все. И узел, и вас, и чтобы вы были моим первым альфой, чтобы я был вашим, мистер Эмрис, мой альфа, пожалуйста. Возьмите меня, трахните меня, повяжите, я только ваш, обещаю. - Скулил он, совсем теряясь в удовольствие, совсем не стесняясь сейчас того, что говорит, что просит, не отдавая ничему из этого отчет за своим ярким желанием и только чувствуя, что пальцев внутри слишком мало. Он хотел чувствовать там член своего альфы. Он хотел принадлежать альфе, своему альфе, тому, о котором так давно мечтал.