В истории особую остроту проблемы культуры приобретали в эпохи социальных кризисов, крутых исторических переломов, когда существенные изменения в самом бытии человека  начинали основательно тревожить сознание общества.

В настоящее время актуальной темой стала проблема современного кризиса культуры и его первопричин.

В современном мире культурное пространство человека в основном формируют различные средства массовой информации. Телевидение и Интернет вытеснили из культурных потребностей современного человека посещение театров, библиотек, музеев.

Формируя культурное пространство, человек осуществляет свой способ видения мира. В свою очередь культурное пространство воздействует на человека. И не только через создание внешних знаковых форм (архитектура, интерьер, костюм и т.д.), но и через изменение образа жизни, конструирование его нового облика.

Формирование массовой культуры напрямую связано с развитием промышленных технологий и новых средств осуществления социокультурной коммуникации. Одновременно в культуре складывается совершенно иной уровень интенсивности культурных контактов (и межиндивидуальных, и мнежгрупповых), обуславливающий иные объемы и интенсивность коммуникативных процессов. Актуализуется проблема преодоления межиндивидуальных и межгрупповых культурных барьеров и культурной дистанции между представителями различных сообществ.

Одновременно, формирование массовой культуры позволило решить ряд внутрисоциальных проблем, связанных, прежде всего с изменением механизмов социальной стратификации и форм социализации в современных обществах, а также с профилактикой девиантного поведения. Однако развитие коммуникативных технологий вывело массовую культуру за пределы модернизированных обществ и сделало ее распространение процессом глобального характера. Базовые формы массовой культуры стали популярными в большинстве современных обществ и на сегодняшний день являются одной из приоритетных сфер создания и распространения культурных инноваций.

К числу наиболее значимых цивилизационных тенденций современности следует отнести процессы глобализации и информатизации, находящиеся в диалектическом единстве и взаимообусловленности. Именно их синтез все в большей степени определяет генеральное направление социального развития человечества на ближайшую перспективу.

По мнению А. А. Пелипенко, глобализация как явление вовсе не является чем-то уникальным и присущим исключительно современной эпохе. Стремление к неограниченному росту, экспансии и бесконечной ассимиляции любого инокультурного материала свойственно всякой культурной системе, что и было многократно явлено в человеческой истории, начиная с древневосточных империй, кончая совсем недавним прошлым.

Облик современной культуры определяется, прежде всего, усиливающейся интеграцией различных культурных конфигураций в единое культурное целое, которое следует обозначать как «мировая культура».

Современная социокультурная ситуация, которая определяет формирование культурного человека и требования к нему в современном мире, характеризуется насыщенностью и многообразием динамических процессов. Темпы модернизации имеют стабильную тенденцию к нарастанию и охватывают все большее число существующих культурных конфигураций. Динамизм коммуникативных процессов и значительное расширение актуального коммуникативного пространства постепенно стирают грани между различными этническими культурами, национальными образованиями; специализированным и обыденным уровнями культуры во всех ее формах и технологиях. Исторически сформированная культурная традиция утрачивает приоритет в социализационных процессах и уступает доминирующее место текущей и актуальной социокультурной информации. Профессиональная деятельность любого рода становится основной формой индивидуального самовыражения. Основную роль в профессиональной деятельности играет уровень профессионализма, а не личностно-клановые аспекты. Коммуникативные процессы, основанные на современных технологиях, играют ведущую роль в формировании мировоззрения, которое все меньше зависит от традиционных представлений и нормативных установлений. Социальная структура становится все более гибкой системой, предполагающей максимальный уровень использования всех возможностей и личностных качеств индивида. Социальная значимость информации, в том числе научной, определяется не соответствием ее общепринятой идеологии и теориям, а ее актуальностью в решении прикладных проблем и ее эвристическими возможностями.

Подводя итоги, можно сказать, что кризисы в культуре не являются случайным «наказанием», эпизодом в ее судьбе или жестоким приговором. В мировой культуре такого рода процессы сопровождают всю историю. Культура не способна развиваться вечно по единой, универсальной схеме. В ее развитии наступают сложности, коллизийные феномены.

Но, всмотревшись в историю мировой культуры, можно понять, что за кризисом всегда следует рассвет. Кризис племенной культуры породил осевое время человечества — всплеск человеческого духа. В недрах язычества вызрела христианская культура. Закат античности выявил новые потенции в европейской культуре. Современный кризис есть предвестие новой культурной парадигмы. Возможно, современный кризис российской культуры — начало радикального обновления и преображения её духовно-смыслового ядра.

Список использованной литературы

Введение в культурологию / Под редакцией Е. В. Попова. — М.: ВЛАДОС, 1995.
Гуревич П.С. Культурология. — М.: Гардарики, 2001.
Драч Г.В. Культурология: Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. — Ростов н/Д: Феникс, 1999.
Левяш И.Я. Культурология. Курс лекций. — Минск: Тетра Системс, 1998.
Полищук В.И. Культурология: Учебное пособие. – М.: Гардарики, 1999.

http://www.lawinrussia.ru/node/31901

Представление о культуре в современном обществе уникально. Оно объединяет повседневные представления о культуре как процессе приобщения к ценностям, созданным человечеством, об определённых канонах поведения в обществе, а также принципиально отличающиеся от обыденных размышления о ней исследователей.

Последние ещё со времён античности пытаются постичь тайну культуры. Для учёных всегда было очевидно, что культура принципиально несводима к её внешним проявлениям нормативного порядка и уж, тем более, – к досуговым реалиям.

Сегодня количество определений культуры измеряется четырёхзначными цифрами, что одновременно отражает и значимость, и чрезвычайную сложность постижения данного явления. Подобная статистика не столько формирует потребность в новых определениях, сколько обязывает чётко обрисовать тот социальный фон, на котором они возникают. В качестве такового выступает исторически взрослеющее человечество. Каждый из его представителей является существом, которое в отличие от животных чувствует себя дискомфортно в естественной природной среде и поэтому вынуждено формировать для социальной жизни среду искусственную, т. е. культуру.

Последние десятилетия ушедшего тысячелетия во многом кардинально трансформировали глобальный социум. Локомотивом этой трансформации оказалась культура. Возможно, впервые в человеческой истории универсальное влияние культуры распространилось практически на всё цивилизованное население. Именно это обстоятельство позволяет нынешним культурологам с уверенностью заявлять: “Там, где раньше было общество, стала культура” (Г. Беркинг). Последняя по сравнению с предшествующими эпохами, безусловно, изменилась, вобрав в себя все те классические параметры, которые сформировали её на протяжении двух тысячелетий как целостный и гармоничный механизм. Сам же культурный универсализм современной эпохи изменился до неузнаваемости.

Каковы же контуры этой новой культуры и что она несёт личности и обществу?

Феномен современной культуры может быть достаточно удачно описан в двух измерениях: постиндустриальном и постмодернистском. Культура развивается как результат взаимодействия этих двух глобальных подходов к преобразованию, а также к оценке действительности. При этом оказывается, что первый непосредственно регулирует способы формирования современных социальных и технологических реалий. Второй же создаёт и транслирует ценности, возникающие внутри современной культуры.

Постиндустриальное общество принято трактовать как структуру, основанную на знаниях. Однако, что такое знание для современной культуры? В постиндустриальных координатах знание – это, прежде всего, информация, имеющая практическую ценность и служащая для получения конкретных результатов. Такой тотальный практицизм выступает одной из базовых характеристик современной культуры.

Роль постиндустриального вектора эволюции всё же сильнее власти постмодерна при всей их взаимодополнительности, прежде всего потому, что в мире, по меткому выражению Ж. Бодрийяра, появляется всё больше информации и становится всё меньше смысла.

Постиндустриальный социум как бы задаёт постмодернистской ментальности “правила игры” в предметном и информационном мирах, формируя становление последнего в его новом качестве. Влияние же постмодерна проявляет себя, скорее, в способах осознания постиндустриального направления общественного развития, нежели в реальных возможностях шагов по его изменению. Постмодернистское восприятие мира, скорее, ориентирует на пассивное принятие постиндустриальных процессов, отказываясь от попыток их корректировки как отдельными личностями, так и обществом в целом.

Культура неотделима от истории. Однако и само “культурное строительство” проходит в своей эволюции различные этапы. “Во всякой культуре, – писал Н. А. Бердяев, – после расцвета и утончения начинается иссякание творческих сил, удаление и угашение духа, убыль духа. Меняется все направление культуры. Она направляется к практическому осуществлению могущества, практической организации духа в сторону все большего её расширения по поверхности земли”[1]. Эта практическая организация духа постепенно отдаляет культуру от её сути, нивелируя её духовное начало и превращаясь в цивилизацию.

Бердяев, безусловно, прав в своём утверждении, что все продукты культуры, в т. ч. и материальные, имеют духовную основу. Когда же культура ставится “на поток”, то, перерождаясь в цивилизацию, она неизбежно приходит к этапу кризисного развития. Этот этап никогда не протекает эволюционно. Девятый вал культурных революций, разрушая системы традиционных духовных ценностей и превращая гармоничное целое в разрозненные фрагменты прошлого, несёт с собой предвестие нового культурного смысла.

При этом, однако, нет никаких оснований для утверждений о том, что культурные новации подразумевают тотальное забвение традиций прошлого. Скорее, новый тип культуры формирует себя через полемику с предшествующим, а затем и через его возрождение в новом качестве. Так средневековье выстроило свой культурный космос на полемике с античностью, однако последняя в эту эпоху оказалась не только объектом критики, но и основой теоретических построений средневековой теологии. Голоса же современных культурологов звучат ещё более интригующе, когда применительно к нынешней эпохе констатируют как, в частности, Умберто Эко, что “средние века уже начались”. Таким образом, можно утверждать, что кризисы в культуре являют собой фактор актуализации социальной памяти человечества.

Ещё древние мудрецы сумели понять, что культура – это духовные скрепы социума, вне которых невозможен ни человек, ни его становление в истории и развитие в обществе того или иного типа. Она объединяет людей в общество и обеспечивает связь поколений. Но каков механизм формирования общества посредством культуры? Начиная с Платона, исследователи различных эпох отвечали на этот вопрос по-разному. Это, однако, не помешало исследователям новейшего времени классифицировать весь массив сложившихся теоретических представлений о культуре по четырём основным направлениям, фиксирующим такие уровни данного явления как:

– развитие и продолжение природы, либо Божественного замысла;

– единство ценностей, созданных человечеством;

– аккумуляция и передача социального опыта;

– процесс производства жизненных стилей.

Для целей данного рассмотрения наиболее значимы три последних представления. Именно они дают возможность проследить процесс перехода от современного к “постсовременному”, – как его ныне именуют учёные, – обществу. Источником этой трансформации выступает культура как способ производства жизненных стилей, который невозможен без аккумуляции и трансляции социального опыта прошлого. И хотя мыслители практически всех эпох вносили уточнения в эту базовую трактовку культуры, сущность её остаётся неизменной и означает социальную память поколений, а также способы, нормы и ценности восприятия мира человеческим сообществом.

Представленный набор определений в значительной степени объясняет, почему сегодня, когда наука и техника демонстрируют реалии информационного периода, культура запаздывает, воспроизводя индустриальные эталоны, главным из которых выступает её свойство массовидности. Мы не найдём в этом ничего удивительного, если вспомним, что жизненный стиль промышленного общества всё ещё воспроизводится в массовых масштабах и понадобится время, чтобы аккумулировать в повседневности формирующиеся информационные реалии.

Парадоксы массовой культуры

Становлению в социокультурном пространстве индустриального общества феномена массового сознания как унифицированной формы существования множества людей способствовали массовый характер производства и потребления, а также урбанизация. Омассовление общества, в свою очередь, требовало создания канала трансляции социально и культурно значимой информации и смыслового “перевода”, адаптации этой информации к языку обыденного понимания, а также способа контролирования и манипулирования сознанием потребителя в интересах производителя. В качестве ответа на эту социокультурную потребность возникала массовая культура.

Усвоение продуктов массовой культуры, – в отличие от культуры классической, – не требует ни труда, ни особых знаний. Так формируется взгляд исследователей на современное общество как на новое средневековье, либо новое варварство XXI столетия, в котором происходит переход от текстовой к экранной форме передачи информации и культурных инвариантов. Вектор этого движения характеризуется эволюцией триады “ТВ + радио + газета” в направлении “компьютер + ТВ + видео”. Таковы основные постулаты негативных оценок массовой культуры, прочно утвердившиеся в сознании интеллектуалов.

Намного реже воспроизводится тезис о такой базовой функции массовой культуры как рекреационная, основанный на понимании того, что для восстановления нервно-психических затрат организму человека действительно требуются куда более сильные рекреационные воздействия, нежели при возмещении энергетических потерь вследствие физического труда. Стрессогенность современного социума объективно способствует поиску эффективных механизмов адаптации к изменившимся условиям среды. И в этом смысле феномен массовой культуры оказался весьма удачной социальной инновацией.

Сошлюсь на личный опыт восприятия Лас-Вегаса, изначально нагруженный негативизмом по поводу масскульта в целом и его стандартных проявлений в электронных СМИ. Однако американская реальность заставила отказаться от шаблонных предубеждений.

Лас-Вегас предлагает абсолютно эгалитарную, однако, одновременно, индивидуализированную, рукотворную модель праздника жизни. Давно подсчитано, что 30% приезжающих сюда не играют вообще. Они ищут здесь не выигрыша в казино, а ощущения праздника. А он здесь повсюду: в удобстве и комфорте дизайнерских интерьеров отелей, (холлы которых открыты для визитов всех и каждого), в ярких бесплатных уличных шоу, в распродажах бесконечных торговых центров. Даже аэропорт Лас-Вегаса находится всего лишь в десяти минутах ходьбы от главной улицы города, в котором всегда тепло и солнечно.

Конечно, данный апофеоз массовой культуры товар штучный. Эта уникальность лишь подтверждает, что новаторская идея в любой сфере человеческого бытия всегда оригинальна и креативна, пусть даже, как в данном случае, рассчитана на реализацию в обществе массового потребления. Вопрос о перспективах последнего весьма важен и с точки зрения эволюции современной культуры.

Существенный вклад в исследование данной проблемы внесли работы теоретиков постиндустриального информационного общества, и прежде всего Э. Тоффлера. В контексте данного рассмотрения наиболее значимы два базовых тезиса американского футуролога. Первый касается эволюции современного общества от индустрии потребления продуктов к индустрии ощущений, от материального к психическому удовлетворению. Пример Лас-Вегаса, а также нынешний всемирный туристический бум, оказываются вполне уместными для иллюстрации этого тезиса. Как и замечание Тоффлера, что человеческие ощущения есть самый недолговечный, но и самый устойчивый продукт. В плане развития личности этот вектор может, с одной стороны, рассматриваться как позитивный, поскольку известно, что стремление к самореализации через покупки свидетельствует о распаде личности. Другой тезис, напротив, указывает на то, что погоня за ощущениями отнюдь не всегда может принимать социально приемлемые формы. Здесь исследователь иллюстрирует свою позицию ссылкой на известный американский фильм “Афера Томаса Крауна”, главный герой которого, человек высокого профессионализма и финансового благосостояния, в свободное время организует кражу картины из музея Метрополитен. Вероятно, данный пример даёт весьма красноречивое подтверждение тому, что преодоление этапа массовой культуры вовсе не будет означать достижения полной гармонии в социокультурном взаимодействии индивида и социума.

Культура, технология, рынок

Культура сегодня неотделима как от технологических аспектов организации социума, так и от процессов становления новых ценностных ориентиров человека. К первым относят:

– развитие сервисно-информационного сектора экономики, а также его лидирующее по масштабам и значимости положение в производстве;

– изменяющиеся по сравнению с индустриальным обществом ресурсные приоритеты;

– высокие технологии и сетевые структуры как основу прогресса социума;

– инновационный характер эволюции общества: так “если человечеству потребовалось 112 лет для освоения фотографии и 56 лет для организации широкого использования телефонной связи, то соответствующие сроки для телевидения, транзистора и интегральной микросхемы составили 12,5 и 3 года”[2]. Инновации сегодня сознательно продуцируются обществом и культурой и предстают как своеобразный регулятив, некое формообразующее начало социокультурного развития, если не полностью вытесняющее в этом качестве традицию, то, по крайней мере, доминирующее над ней;

– резкое и чрезвычайно динамичное изменение структуры занятости, при котором на смену реальным социальным группам приходят виртуальные сети.

Отметим ещё и то обстоятельство, что постиндустриальный мир существенно расширил сообщество интеллектуалов, не без оснований отнеся к ним сегодня не только сферу академической науки (в её общемировом, а отнюдь не только российском понимании), но и ведущих специалистов конструкторско-технологической сферы, а также идеологов СМИ, стратегов банковско-финансового дела и менеджмента. Основа их успеха – творческие навыки, т. е. классическая установка на новизну.

Именно креативность становится одной из важных характеристик интеллектуального работника нового типа и воплощает вместе с тем потребности современного производства. Таким образом, “разумно трудящийся” человек индустриальной эпохи, образ которого сформирован каждодневным рутинным трудом, привычно обеспечивающим его существование, в эпоху информационных технологий, когда характер интеллектуального труда приобретает творческий оттенок, превращается в “человека играющего” с высоким креативным потенциалом.

Между тем, нет никаких оснований считать, что данное качество станет для современной культуры повсеместно распространенным. Для большинства населения наступающий “цифровой век” отличается явным переносом акцентов с творческой деятельности на деятельность репродуктивную, причём во всех отраслях человеческого труда: от самого алгоритмизированного до науки и искусства. Они становятся таким же производством, как и производство материальное. Как заметил В. С. Библер, «кооперация теоретической деятельности, направленная на “дифференциацию – специализацию – упрощение” отдельных научных разработок и теоретических проблем, приводит к продуцированию не уникального, но массовидного, серийного результата. Такой результат всё более пригоден как товар и всё менее может служить дальнейшим провокатором и катализатором творческой активности»[3].

Уже сегодня в развитых странах в широких масштабах идёт процесс изменения структуры занятости населения в промышленности и сфере услуг. При этом чрезвычайно уменьшается число рабочих мест для квалифицированных рабочих и рядовых инженеров, т. н. “синих воротничков”. Одновременно увеличивается число рабочих мест в сфере неквалифицированного труда. Ярко иллюстрирует сказанное пример автомобилестроения. Так, если ранее автомобили на конвейере собирали квалифицированные рабочие, использовавшие хорошие инструменты и станки, которые ремонтировали и настраивали находящиеся здесь же инженеры, то ныне автомобили собирают роботы. А ими управляют на уровне “включить-выключить” неквалифицированные рабочие, программное же обеспечение для этих роботов унифицировано и произведено небольшой группой интеллектуалов “белых воротничков”. Для последних также увеличивается количество рабочих мест, хотя и значительно медленнее, нежели для представителей неквалифицированного труда.

Ряд западных авторов утверждает, что средний класс в промышленно развитых странах размывается, и тенденция – хотя и отдалённая – такова, что в будущем он исчезнет практически полностью. Произойдёт разделение общества на узкий круг интеллектуалов и всех остальных, умеющих выполнять лишь простейшие в профессиональном смысле мыслительные операции, которых будет вполне достаточно для обеспеченного существования. Таким образом, если средний класс возникал, отчуждаясь от крупной собственности и власти, то в будущем его исчезновение будет инициировано отчуждением от творчества. О том, что указанная тенденция вполне может воплотиться в жизнь, свидетельствует, в частности, нынешняя структура безработицы в Западной Европе и США, где наибольшие трудности на рынке труда испытывает сейчас именно средний класс. Профессиональные навыки многих его представителей лишь частично востребованы – либо не востребованы вовсе.

Соответственно, при освобождении значительных групп населения из сферы труда и значительном числе безработных, человек стремится заполнить образовавшийся

вакуум занятости посредством активности в сфере потребления. С какими ценностями он утверждается в ней? Прежние ценности рационального “общественного договора” современные масс-медиа провозглашают архаичными, апеллируя не столько к логике, сколько к эмоциям. Потребление объявляется сферой свободного выбора: “Если в прошлом субъект находился в полном подчинении закону, Божескому или общественному, то в современном мире ему грозит стать жертвой общества потребления, которое, с одной стороны, манипулирует им, а с другой – постоянно подталкивает его к гонке за новыми и новыми благами”[4].

Между тем, духовные скрепы общества не могут оставаться прочными в условиях преобладания зрелищности над оценочными суждениями и отказа от свойственных классической культуре противопоставлений прогресса и регресса, высокого и низкого, морального и аморального. Над “человеком потребляющим”, безусловно, нужен контроль, осуществлять который может либо организованное по бюрократическому принципу, либо самоорганизованное общество. Последнее, безусловно, предпочтительнее, хотя и значительно труднее достижимо, поскольку подразумевает локальность управленческих действий на разных уровнях социума. Но в условиях обвального роста сетевых структур и укоренившейся уже к середине XX века массовой культуры, об этом можно лишь мечтать.

Носящая откровенно коммерческий характер, постмодернистская культура провозгласила время исполнения желаний. По Делезу и Гваттари, сфера бессознательного (сфера Желания) – это сфера свободы и творчества, и не стоит стремиться установить над ней контроль. А ведь именно к этому и призывал основоположник психоанализа Фрейд, хотя и утверждая, одновременно, что культура как система нормативных ценностей оставляет на человеческой психике следы ранений.

Человек стал таковым не только благодаря биологическому фактору – эволюции мозга, но и при посредстве такого элемента социальности как система запретов (табу). Вседозволенность неприемлема и для человека современной культуры, желания которого хотя бы в некоторой степени, должны регулироваться разумом, а не ангажированными СМИ. Между тем последние “нас все больше пичкают короткими модульными вспышками информации – рекламой, командами, теориями, обрывками новостей, какими-то обрезанными, усечёнными кусочками, не укладывающимися в наши прежние ментальные ячейки”[5].

Именно к такой культурной нестабильности и вынужден адаптироваться современный человек. Одним из её символов ровно 50 лет назад, в 1959 г. , стала кукла Барби. Тогда впервые было предложено расстаться со старыми, часто служившими нескольким поколениям, куклами, во имя взаимозаменяемой стандартной пластмассовой игрушки. В мир пришла одноразовость, модульность и непрерывная изменяемость, сопровождающая человека на протяжении всей жизни. Ныне от него требуется, прежде всего, приспособление к постоянным изменениям в обществе и культуре, к “вечному настоящему” (М. Кастельс).

Задачи такой сложности, пожалуй, ещё не стояло перед человечеством с момента его становления. Ведь инертное большинство, ведомое творческим меньшинством, во все эпохи осуществляло свой выбор жизненных стилей, а также ценностей пассивно и несамостоятельно.

Ещё в начале XX века Н. А. Бердяев вполне обоснованно утверждал, что массы не любят свободы и боятся её. Между тем только ею бредили интеллектуалы во все времена. К концу второго тысячелетия её, наконец, подарили – прежде всего, благодаря масс-медиа – не ожидавшему такого дара человечеству. Оно оказалось лицом к лицу со свободой в сфере экономики, политики, морали, искусства. При этом лишь немногие из тех, кто силой творческой мысли оказался в состоянии следить за происходящим как бы извне, с горечью констатировали, что обретённая “свобода от” не подразумевает “обязательств перед”. Более того, ныне впервые в истории человечества культура как способ производства жизненных стилей “формируется электронными СМИ, ориентированными на максимальные прибыли. Никогда прежде общество не допускало, чтобы коммерческий рынок практически полностью определял его ценности и ролевые модели”[6].

В результате всего лишь за четыре десятилетия к интеллектуальной элите пришло, чисто эмпирическим путём, понимание того, что в отличие от культуры индустриальной действительности, проблема современной культуры вовсе “не в том, может ли человек выдерживать строгую регламентацию и стандартизацию жизни… Проблема, состоит в том, может ли он выдержать свободу”[7].

Итак, свобода вышла из под контроля. Более того, вышла из под контроля общества и культура. Значительность современной культурной автономии в существенной степени отражает и сравнительно недавно возникший термин “индустрия

культуры”, означающий как непосредственное влияние технологических инноваций на мировую культуру, так и любые коммерческие начинания, которые используют творческое начало. Это касается всех традиционных видов искусства и широкого круга всякой деятельности, связанной с дизайном, модой, аудио, видео, кинопроизводством, мультимедиа и прочим – вплоть до производства компьютерных программ.

Одновременно происходит обширное включение различных сфер культуры, таких как экономика, политика, образование, наука, искусство, в электронное пространство коммуникативной сети Интернета. Следствием этого, в свою очередь, выступает виртуализация как самих процессов деятельности в данных областях культуры, так и её продуктов. В результате грань между реальным и воображаемым становится в сознании субъекта всё более подвижной. Обнаружение в современной общественно-культурной реальности данных процессов делает очевидным происходящую в настоящий момент виртуализацию культуры.

Причём именно в русле современных компьютерных технологий и предоставляющихся ими возможностей термин “виртуальная реальность” получил наиболее масштабное применение и широкий резонанс в современной культуре. С развитием компьютерных сетей и глобальным распространением Интернета данный термин стал применяться и к электронно-коммуникативной среде взаимодействий внутри единого конгломерата сетей.

Действительно, как предсказывал еще в 60-70-х гг. прошлого века М. Маклюэн, электронные средства коммуникации становятся нервной системой человечества. И если мы обратимся к конкретному рассмотрению различных областей культуры, то обнаружим, что все они обязательным образом присутствуют в сетевой виртуальной реальности. Во многом сохраняя традиционные формы производственного взаимодействия, они переводят их в интерактивный режим.

Так, в экономике на сегодняшний день функционируют такие явления, как электронный рынок, электронная коммерция, виртуальный продукт, виртуальное производство, виртуальная фабрика, виртуальный банк и, конечно, виртуальные организации (предприятие, корпорация) в целом. Первоначально виртуальная сфера экономики складывалась как “вторая экономика”, воспроизводящая в отражённых денежных формах процессы и отношения, существующие в реальном секторе. Однако затем она стала превращаться из “второй” в “первую”, определяя глобальное доминирование финансового спекулятивного капитала над производственным со всеми хорошо известными ныне последствиями[8].

Политика использует сегодня глобальную информационную сеть как средство и среду своей деятельности. Практически все политические акции сопровождаются созданием специализированных серверов и web-страниц, посредством которых формируется имидж политика, ведётся агитация, осуществляется общение со сторонниками и т. д. Через сеть возможно получение консультаций, а также обращение за информацией в различные государственные политические структуры.

Высшее образование представлено в сети виртуальными университетами дистанционного обучения; информационными web-сайтами реальных образовательных структур, виртуальными конференциями, организованными научно-образовательными сообществами; образовательными порталами, базами данных виртуальных электронных библиотек.

Искусство наличествует в киберпространстве во всей широте своих проявлений: виртуальные музеи, виртуальные галереи, виртуальные мастерские. Более того, с формированием мультимедийной среды Интернета, возникает своеобразное интерактивное Интернет-искусство, появляется сетевая литература.

Таким образом, виртуализация культуры в информационно-технологическом аспекте происходит как своего рода погружение в единую электронную виртуальную среду, образующую новую культурную реальность, начало которой положило появление персонального компьютера и образование компьютерных сетей.

Согласно известному представителю постмодернистской мысли Ж. Бодрийяру, наша жизнь сегодня – это беспрерывная циркуляция знаков. Данный процесс включает в себя то, что произошло в мире (знаки новостей), впечатление, которое человек хочет произвести на окружающих (знаки самого себя), положение личности в обществе (знаки статуса и уважения), функциональную нагруженность инфраструктурной среды (архитектурные и интерьерные знаки), существующие эстетические предпочтения (афиши, сервировка, реклама, дизайн) и т. д. Однако если раньше знаки, прежде всего, указывали на скрытую за ними реальность, то сегодня действуют знаки-фантики, которые только симулируют и, скорее, скрывают сущность, нежели дают о ней реальное представление

Структурной единицей, доминирующей в современной культуре, по мнению Ж. Бодрийяра, становится “симулякр”, т. е. псевдовещь, замещающая “агонизирующую реальность” посредством симуляции. Как следствие, с воцарением искусственности исчезает различие между реальным и нереальным, аутентичным и неаутентичным, между истинным и ложным. И современная культура, таким образом, предстаёт в качестве своеобразной виртуальной системы, где подлинная социокультурная реальность подменяется симуляционной – гиперреальностью.

Так, если в сфере экономики основными характеристиками прежде являлись производительность и платёжеспособность, а главным считалось создание товара, т. е. вещи, чьё объективное свойство – это благо, то сегодня всё изменилось. Производство товара не вызывает больше сложности, главное теперь придать ему привлекательность в глазах покупателя и продать. И, соответственно, производится не столько вещь, сколько образ (модного стиля, уверенности, силы, привлекательности, респектабельности). Собственно экономический процесс, т. е. производство стоимости, покидает конструкторские бюро и конвейеры и перемещается в отделы маркетинга, рекламные и PR-агентства, в студии СМИ и т. д. Образ вещи в рекламном послании экономически превалирует над самой вещью.

Рассмотрим данные процессы на частном примере. Одна из наиболее ярких иллюстраций происходящего – это динамика рынка мобильной связи. Ныне внимание производителей и маркетологов приковано не столько к основной функции мобильного телефона – обеспечению связи, сколько к его дизайну, декорированности корпуса и наличию массы второстепенных функций. Причём реклама поощряет такой стиль потребительского поведения как непрерывная смена моделей, успешно продвигая на рынок всё новые дополнительные функции мобильных телефонов, фактически забывая о главной.

В сфере политики борьба за власть ведется во все большей мере в форме теледебатов и рекламы. Клип, рейтинг, имиджмейкеры, пресс-секретари и «звезды» шоу-бизнеса, рекрутируемые на время политических кампаний, потеснили партийных функционеров. Власть становится во многом функцией политического имиджа. Политический процесс покинул кабинетные заседания функционеров, а сама политика ныне преимущественно творится в телестудиях и на концертных площадках. Партии, первоначально возникавшие с целью представления классовых, этнических, конфессиональных, региональных интересов, превратились в “знаки” – эмблемы и рекламные слоганы, традиционно привлекающие электорат посредством эффективных политтехнологий.

Основные компоненты художественных практик – произведение, стиль, эстетическая оценка – симулируются, равно как и само произведение искусства. Главным базовым приёмом последнего становится цитирование. При этом публика ищет в искусстве не новизну и оригинальную трактовку вечных проблем бытия, а отыскивает “следы” – узнаваемые отсылки к хрестоматийным произведениям и стилям. Создание произведения превращается в “проект”, в комплекс PR-акций, в котором утрачиваются различия между рекламой и художественными практиками в традиционном понимании[9].

Один из последних примеров такой эстетики – выход в свет романа американского автора Дэна Брауна “Код да Винчи”, его экранизация и полемика вокруг неё. В этом проекте публика во всём мире нашла полный комплекс постмодернистских эстетических изысканий: от узнаваемых библейских героев, традиционного детективного жанра, до, в значительной степени, рекламных скандалов вокруг проката одноименного фильма.

Кроме того, читатели романа используют его ещё и в качестве популярного путеводителя в экскурсиях по Риму и Лувру. Так история “вечного города” сводится к иллюстрации модного детективного сюжета, а богатства Лувра к трём указанным в “Коде да Винчи” его шедеврам: Джоконде, Венере Милосской и Нике Самофракийской. Так превращаются в “знаки-фантики” не только реалии современности, но и наследие ушедших эпох.

“У всякого нормального человека, – по Г. Честертону, – бывает период, когда он предпочтёт вымысел. Фикцию – факту, ибо факт – это то, чем он обязан миру, в то время как фикция – это то, чем мир обязан ему”[10]. Анализ представленных сфер культуры иллюстрирует симуляцию социокультурных практик, осуществляемую посредством информационных и рекламных технологий, а также превращение культуры в рыночный товар.

Зафиксированные выше социокультурная унификация и примитивизация практически повсеместно обращают культуру в цивилизацию. При этом “культуры не получают импульса для самораскрытия, а нивелируются, страны не коэволюционируют, сотрудничая, а унифицируются. Везде то же самое надевают, едят, пьют, поют, везде Диснейленд и Макдональдс”[11]. В связи с этим чрезвычайно значимым для человечества становится вопрос сохранения многообразия культур и их равноправия. Пожалуй, именно этот элемент стандартной модели культуры сегодня наиболее востребован и знаменует собой, что каждая из существующих на Земле культур самоценна, оригинальна и уникальна. Ныне этот подход лег в основу мультикультурализма.

Теория и практика мультикультурализма

По сравнению с такими, названными выше элементами классической модели культуры, как постулаты цивилизационной трансформации и взаимосвязанности с историческим процессом, идея равноправия культур, преодолев этапы различных культурных “центризмов”, появилась много позже. Между тем на сегодняшний день именно она объединила в методологической, а в перспективе и в прогностической схеме такой современный образ культурного процесса, который описывается диадой “постиндустриализм – постмодернизм”.

Идеи культурной толерантности и мультикультурализма как особой практики и политики бесконфликтного сосуществования в одном национально-государственном пространстве множества разнородных культурных групп приобретают всё больше приверженцев.

Мультикультурализм предлагает интеграцию культур без их слияния. Попытки проводить стратегию ассимиляции в полиэтничной среде практически повсеместно принесли с собой массу общеизвестных негативных результатов. Кроме того, ныне национальные культуры испытывают как давление со стороны нарождающейся глобальной культуры, так и со стороны возрождающихся локальных и этнических культур, находившихся прежде под доминированием культур национальных[12]. При этом глобальная культура постулирует гомогенность, локальные же культуры, напротив, абсолютизируют автономность.

Не вызывает сомнений, что как толерантность, так и диалог в контексте взаимодействия культуры большинства с культурами, привносимыми извне, следует всячески поощрять. Однако вряд ли случится, что “эпоха толерантности” в одночасье снимет все те противоречия, которые уже накопила “эпоха плюрализма”. Ведь даже над культурой большинства сегодня нависла угроза унификации в контексте реалий мировоззрения постмодерна. Ныне классическая культура подвергается столь массированному давлению электронно-сетевых структур, что уже ей самой приходится искать некие опоры, дабы не потерять накопленной в веках самобытности. Кроме того, толерантность коллективизирует субъекта, нивелируя его способности к индивидуальному выбору и определению собственной самобытности.

Вряд ли мультикультурное мировоззрение следует рассматривать как универсальное средство от всех культурных бед современности. Последние же на сегодня предстают, прежде всего, как утеря индивидуальной самобытности и погружение в океан массового потребления.

Неявным же образом мультикультурная стратегия способна внести свой вклад в сохранение самобытных народных культур. Как известно, культура современной эпохи состоит из трёх уровней: элитарной (“высокой”), массовой (“низкие жанры”) и народной составляющих. А наиболее трудная судьба уготована современной постмодернистской культурой именно её элитарной составляющей и классическому наследию прежних эпох. Постмодернизм объявляет последнее сущностью отнюдь не универсальной и однозначно позитивной, разоблачая претензии классической культуры на трактовки истин последней инстанции.

Проистекая из авангарда, постмодернизм в то же время противопоставляет себя этому направлению. Если эстетика авангарда была направлена на исключение и разрушение образцов классического искусства, то постмодернизм, наоборот, не исключает классику, а бесконечно апеллирует к ней, иронически конструируя образы и формы классических произведений в своих сочинениях.

Отсюда же снятие противопоставления массового и элитарного искусства: постмодерн обращается ко всем, совмещая, с одной стороны, тематику и технику популярной массовой культуры, а с другой – пародийное осмысление и ироничную трактовку сюжетов и приёмов предшествующего искусства. Так он становится востребованным и массами, и интеллектуальной элитой.

*          *          *

Главная проблема современной культуры, прежде всего, заключается не в эстетическом, а в социальном. Она предстаёт как невозможность выстраивания эффективного взаимодействия между установками потребительского индивидуализма и социально значимыми ценностями. И только через рациональное осознание угроз по отношению к культуре со стороны современного общества лежит путь к сохранению плодов Просвещения в противовес хаосу Потребления. При этом, справедливости ради, следует заметить: ещё Плутарх говорил, что нас делает счастливыми именно излишнее, а не то, что нам необходимо.

В современной же культуре в качестве противовеса постмодернизму выступает постиндустриализм с его технологической доминантой общества, не только построенного на инновациях, но и насаждающего образование в течение всей жизни, в т. ч. и как форму проведения досуга. А ведь именно оно, – процитируем античного мудреца Диогена, – “сдерживает юношей, утешает стариков, бедных обогащает, богатых украшает”[13]. Таким образом, в перспективе всевластию Потребления может быть противопоставлен образовательный рационализм постиндустриального миропорядка, без которого общество не выживет. И, наконец, современной культуре всё же не суждено стать “новым средневековьем” ещё и потому, что человеческая история к счастью развивается не по кругу, а по спирали. И в этом заключена как высшая мудрость, так и надежда.

Отредактировано Рэджина (2016-01-03 19:17:39)

Культу́ра (от лат. cultura, от глагола colo, colere — возделывание, позднее — воспитание, образование, развитие, почитание) — понятие, имеющее огромное количество значений в различных областях человеческой жизнедеятельности. Культура является предметом изучения философии, культурологии, истории, искусствознания, лингвистики (этнолингвистики), политологии, этнологии, психологии, экономики, педагогики и др.

В основном, под культурой понимают человеческую деятельность в её самых разных проявлениях, включая все формы и способы человеческого самовыражения и самопознания, накопление человеком и социумом в целом навыков и умений. Культура предстает также проявлением человеческой субъективности и объективности (характера, компетентностей, навыков, умений и знаний).

Культура представляет собой совокупность устойчивых форм человеческой деятельности, без которых она не может воспроизводиться, а значит — существовать. Источником происхождения культуры мыслится человеческая деятельность, познание и творчество.

В латинских источниках впервые слово встречается в трактате о земледелии Марка Порция Катона Старшего (234—148 до н.э) De Agri Cultura (ок. 160 г. до н. э.) — самом раннем памятнике латинской прозы.
Этот трактат посвящён не просто обработке земли, а уходу за полем, что предполагает не только возделывание земли, но и особое душевное отношение к ней.

Слово культура вошло в русский лексикон лишь с середины 30-х годов XIX века. Наличие данного слова в русском лексиконе зафиксировала выпущенная И. Ренофанцем в 1837 году «Карманная книжка для любителя чтения русских книг, газет и журналов»[7]. Названный словарь выделял два значения лексемы: во-первых, «хлебопашество, земледелие»; во-вторых, «образованность».

Отредактировано Рэджина (2016-01-03 19:27:57)

Социальноэкономические изменения вызвали перемены в области образования. Наряду с государственными учебными заведениями действовали негосударственные школы, лицеи, гимназии, колледжи, институты. Сеть негосударственных вузов составила около 28 % от общего числа вузов. Разрабатывались новые программы, создавались многочисленные учебники, пособия, прежде всего по общественным наукам. Модернизация отечественного образования имела противоречивые последствия. Недостаточность финансирования, нехватка квалифицированных кадров в образовательных учреждениях приводили к падению качества учебной подготовки.
Значительные трудности переживала отечественная наука. Возникла острая нехватка финансов, ослабла материальнотехническая база научных учреждений, что заставило многих ученых покинуть страну и продолжать работу за рубежом («утечка мозгов»). Однако отечественные научные исследования не прекратились, в частности в области космоса.
С конца 1990х гг. положение дел в науке стало меняться к лучшему. Началась модернизация материальнотехнической базы исследований, увеличились государственные ассигнования на нужды всех отраслей науки. В начале нового столетия лауреатами Нобелевской премии по физике стали Ж. С. Алферов (2000 г. – за фундаментальные исследования в сфере информационных и коммуникационных технологий, используемых в сверхбыстрых компьютерах и оптоволоконной связи), А. А. Абрикосов и В. Л. Гинзбург (2003 г. – за работы в области квантовой физики).
В начале 1990х гг. резко сократились государственные расходы на развитие культуры. В условиях рыночной экономики динамично развивались лишь те сферы культуры, которые пользовались коммерческим успехом за счет популярности у массовой аудитории. На экраны и в печать широким потоком хлынула продукция зарубежной массовой культуры, часто не лучшего художественного качества. Во второй половине 1990х гг. возросло предложение массовой культурной продукции отечественного образца. Появились отечественные сериалы и коммерческие киноленты, видеоклипы, детективная литература, рекламные ролики. Частное предпринимательство занимало прочные позиции в сфере досуга, развлечений, производстве и тиражировании аудивизуальной и печатной продукции.
Ответом на коммерциализацию массовых форм досуга стал рост интереса к отечественному культурному и духовному наследию, к религиозным и светским традициям. В 1997 г. по инициативе выдающегося российского ученого Д. С. Лихачева был создан телеканал «Культура». Повысилось внимание к культуре и традициям различных религиозных конфессий. Верующим возвращались православные храмы и многие мечети.
В литературе расширилось многообразие направлений и жанров. Продолжателями реалистических традиций оставались Б. П. Астафьев, В. И. Белов, В. Г. Распутин, Ч. Т. Айтматов, Ю. М. Поляков и др. Массовыми тиражами издавались произведения А. И. Солженицына, в 1994 г. вернувшегося в Россию. В русле постмодернизма создавали свои произведения В. Пелевин, В. Пьяцух, Вен. Ерофеев. Широкой популярностью пользовались «бытийные» романы Л. Е. Улицкой.
На современную драматургию и классический репертуар ориентировались известные театральные режиссеры Г. Б. Волчек (московский театр «Современник»), М. А. Захаров (московский театр «Ленком»), О. П. Табаков (МХТ им. А. П. Чехова и «Табакерка»). Современные авангардные течения получили распространение в театральном искусстве (режиссеры П. Н. Фоменко, Р. Г. Виктюк, Л. П. Додин, А. А. Житинкин) и в музыке (композиторы Э. В. Денисов, А. П. Шнитке, С. А. Губайдуллина). Популярностью у любителей театра пользовались постановки по пьесам Г. Горина, Н. Коляды, Е. Гришковца. Получили мировую известность музыканты Ю. А. Башмет, М. В. Плетнев, Е. Кисин, Д. Мацуев. В России и за рубежом работали лучшие отечественные дирижеры – Е. Ф. Светланов, Г. Н. Рождественский, В. А. Гергиев, Ю. Х. Темирканов, В. И. Федосеев, В. Спиваков.
На рубеже столетий динамично развивается кинематограф. Успехом у зрителя пользуются фильмы «Остров» (режиссер П. С. Лунгин), «Утомленные солнцем» и «Сибирский цирюльник» (режиссер Н. С. Михалков), «Брат» и «Брат2» (в главной роли – С. Бодровмл.), «Возвращение» (режиссер – С. Звягинцев). Известность получили разные по жанрам работы режиссера А. В. Рогожкина – фильмы «Особенности национальной рыбалки», «Блокпост», «Кукушка».
В художественном творчестве широкую известность получили произведения скульпторов З. К. Церетели, О. К. Комова, В. М. Клыкова и др., живописцев И. С. Глазунова, А. М. Шилова.
Художественному творчеству представителей новых направлений в искусстве (постмодернистам) присущи особенности: смешение художественных стилей и принципов, стремление мыслить символами, метафорами, использование элементов мистики, ироническое отношение к действительности.