Это была не первая их с отцом ссора, хотя, быть может, первая именно "их с отцом". Обычно отец высказывал всё, не дожидаясь и не получая ответа сына и в хлестких слова он его не щадил. Кажется, не было ни одного дня, когда Утер был им доволен или горд, в лучшем случае ему было плевать на сына, в худшем - он был зол и разочарован во всех, даже малейших поводах, которые он только мог ему дать. Впрочем, если только это можно было считать хорошей стороной, отец в целом не слишком интересовался ни жизнью, ни успехами Артура.
Они делили один дом, но, на самом деле, Артур никогда не чувствовал, что живёт с отцом. Он жил в его доме по его правилам и, да, в доме Утера были места, куда Артур не должен был ходить. Такие, как спальня его отца, или его кабинет или, даже, малая гостиная, где он проводил время, если только не работал. И не то, чтобы Артуру никогда не было интересно, но он держался, и без того получая от отца достаточно выговоров и раздражённого разочарования.

И все-таки, как и всё глупые мальчишки, иногда он совершал глупости и это была худшая из них. На самом деле, Артур даже не знал, Я-то он искал. Или, скорее, знал - он не искал ничего. Он просто надеялся узнать чуть больше про своего отца, увидеть что-то личное, что-то человеческое, узнать его и, быть может, понять, почему всё в их жизни так. Почему, хотя у Артура есть семья, он чувствует себя досадным и ненужным сиротой. И, как и бывает с секретами, некоторые из них лучше никогда не раскрывать.

Кабинет отца был уставлен фотографиями его матери. Артур видел только одну фотографию в детстве, до того, как Утер её забрал, но он накрепко запомнил, как выглядела Игрой и здесь она смотрела отовсюду - с каждой полки, со стола, с картины на стене. Она была здесь вокруг и в первый момент у Артура перехватило дыхание от горькой радости - он так долго искал доме фотографии матери, так хотел увидеть её хоть раз и теперь не мог насытиться этим зрелищем. Она была такой красивой. А ещё удивительно приятно было узнать отца с этой тоскующей, любящей стороны. Узнать, что он вовсе не такой холодный и замкнутый человек, что на самом деле у него есть сердце и оно занято. Что оно тоскует. Одно это знание на одно мгновение помогло Артуру отпустить всю тоску и обиду на Утера... до того самого момента, как он сам оказался на пороге своего кабинета.

Отец не кричал. И, наверное, это было хуже всего. Это не была эмоциональная ссора, на самом деле, если так посудить, то и ссорой нельзя было назвать. Отец велел ему убираться, Артур зачем-то начал спорить, говорить о матери, что ему её не хватает и всё следующие слова, какими бы они не были, оборвала пощёчина. Жестокая, в полную силу, такая, что в одно мгновение болью обожгло и щеку, и челюсть и, нелогично, сердце.

- Ты не понял, щенок, - холодно процедил Утер. - Ты убил её. А теперь убирайся из моего дома и никогда не возвращайся.

И если Утер и говорил что-то ещё, Артур не слышал этого, но, на самом деле, вряд ли Утер добавил хоть слово. Всё уже было сказано.

Плохо соображая, плохо разбирая дорогу ща на вернувшимися на глаза слезами, Артур на негнущихся ногах вышел в коридор, переобулся, взял куртку и вышел из дома, понятия не имея, куда идти, ноге сомневаясь, что отец преувеличивал или передумает. Это было то, что Артур успел увидеть в его глазах - непреклонную уверенность, окончательное решение, а ещё отблеск удовлетворения, даже облегчения. Должно быть, он наконец сделал то, что всегда хотел сделать.

Артур знал, что он никогда не вернётся. Так же, как и понимал, что в свою дорогую школу, которую оплачивал отец, вернуться не может тоже. И, на самом деле, он никуда не мог пойти. Более того, ему нужно было бы скрываться от служб опеки, потому что они вернули бы его в его бывший дом, а его отец... Утер... Он ясно дал понять.

Артур не разбирал дороги, ничего не видел и не знал, сколько прошло времени с тех пор, как он ушел из дома или где сейчас оказался. Слезы, кажется, всё ещё текли по щекам, лицо болело и, скорее в
сего, от пощёчины остался след, но в груди болело ещё больше. Он не знал куда идти и не хотел бороться. И отец был прав, его мать умерла по вине Артура и лучше бы его никогда не было. И, в любом случае, во всём мире не было ни одного человека, которому он был бы нужен, включая самого Артура. Он совсем не хотел ни жить, ни бороться.

В какой-то момент он вдруг понял, что стоит на краю дороге и это вдруг показалось так просто и так очевидно. Он не мог и не хотел бороться, ему некого было больше разочаровывать и это был плохой, но всё же выход.

И Артур, шмыгнул носом, неловко и не ясно зачем протерев глаза рукавом, зажмурившись, шагнул вперёд, под едущую машину.

Артур испугался дважды: первый раз, когда машина затормозила прямо перед ним и он только сейчас осознал, насколько ужасную вещь чуть было не сделал с водителем, а второй раз, когда хмурый альфа вышел из машины.

Боже, Боже, Артур правда такой идиот, отец был даже больше, чем просто прав, Артур был даже хуже! А если бы водитель не успел? Если бы сбил Артура? Да, конечно, для него бы всё закончилось, он этого и хотел бы, но через что бы прошёл потом этот человек? Артур бы сломал ещё чью-то жизнь? Он же даже не подумал об этом, какой ужас, он намного хуже всего, что только говорил и думал о нём отец! Просто отвратительный! И как бы альфа не был зол, Артур всю это заслужил, он просто должен был благодарить Бога, что у того оказалась такая хорошая машина и такие хорошие тормоза. Ну и, видимо, крепкая рука и быстрая реакция.
И всё равно Артур был таким эгоистичным дураком, который всё равно испугался в первый момент, когда водитель вышел. Он был зол и Артур всё это заслужил, он заслужил любого удара от этого человека, но в первый момент Артур всё равно испугался: он искал сейчас смерти, он очень хотел быстрее умереть и закончить свою глупую, бесполезную жизнь, но если в ней будет много боли вместо быстрой смерти, его пугало это, даже если Артур всё это заслужил.
Он был просто ужасным. Ужасным и трусливым. И что бы альфа не собирался делать с ним, Артур всё это заслужил.

Артур шмыгнул носом ещё раз, часто заморгав, стараясь справиться со снова поступившими слезами и не отводил с приближающегося Альфы взгляда. И, как специально, тот оказался таким невероятно красивым, что Артур специально бы его себе не вообразил. Высокий, темноволосый, с голубыми глазами и такими острыми скулами, на мгновение он показался Артуру каким-то богом, вдохнувший жизнь в собственную статую. И Артур чуть было не сломал всю его жизнь!
Если этот бог захочет ударить его, быть может, это будет даже больше того, что Артур заслужил.

Но Бог не бьет его и даже не замахивается, хотя и подходит близко-близко. Артур шмыгнул носом еще раз, нервно сглотнув, облизнувшись и поднял на него заплаканные глаза, замерев в ожидании.
Хотя, когда Бог тянется к нему, Артур все же вздрагивает и вздрагивает второй раз, напряженно замирая, когда тот сжимает его плечо.

- Что? - слабо переспрашивает Артур только сейчас с удивлением поняв, что у него хрипит голос и он просто не может говорить увереннее и громче.

Впрочем, это и не надо, зачем? Лучше бы он вообще молчал, а еще лучше умер. Бог, альфа, направляет его в сторону машины и Артур в самом деле в первый момент испуганно на него оглядывается, но его слова сразу же привели Артура в чувства. Верно. Все верно. Ему плевать, ведь так? Он не хочет жить, он в самом деле не заслуживает жить, он разве что… разве…
Какая разница, каким он будет в глазах альфе, если он уже повел себя отвратительно, верно?

Артур опустил глаза, еще раз шмыгнул носом и устав от этой ерунды потянулся, неловко вытирая нос запястьем. Отец был бы в ярости, но какое это уже имеет значение?

- Я… я только боли боюсь, - шепотом, даже не уверенный, что его услышат признался Артур, впрочем, не пытаясь вырваться и не делая попыток убежать. Только уже сев в машину он поднял на альфу глаза и так же негромко шепнул: - Простите меня. Я не подумал, как будет вам. - И опустив глаза снова, сцепляя пальцы на коленях, повторил еще раз: – Простите.

Артуру стало стыдно за себя сразу же, как только альфа сказал про машину, а потом он продолжает про крышу и Артура и вовсе погребает под собой идиотская смесь вины, горечи, стыда и грусти. Хотя, конечно, альфа прав. На снотворное у него, конечно, нет денег, он ничего не взял с собой и он не вернётся больше домой никогда, но найти какую-то крышу, конечно, будет не так сложно. Быть может, какая-нибудь стройка? Это тоже будет плохо, он испачкает там что-то, может испортит и вряд ли тот, кто-то найдёт его тело, будет рад, но, наверное, на стройке работают крепкие люди, его смерть никому не поставят в вину и если они только строят, то справиться с кровью, наверное, будет не очень сложно.

- Спасибо, - хрипло прошептал Артур, бросив осторожный взгляд на альфу. - Я учту про крыши. Я не подумал. Простите.

Конечно, глупо просить прощения, его не простят только за то, что он просит об этом и чувствует себя виноватым. Отец хорошо научил его, что всё нужно заслужить и учитывая, что даже у родного отца Артур не заслужил ничего, глупо даже думать, что кто-то ещё может простить его так легко.
Он так старался быть хорошим столько лет, но даже отец его не простил. Впрочем, то, что сделал Артур для своего отца... Для их семью... Что он сделал с ним и с мамой...

Слезы снова подступили к глазам, Артур всхлипнул тихонько, кусая губу, стараясь успокоиться раньше, чем разрыдается, Утер рукой нос, вцепился в губу сильнее, уже чувствуя, что не справляется и вздрагивая всём телом, а затем всхлипнул в третий раз полностью осознавая своё поражение и что по щекам снова катятся слезы.

- От-тец, он... - заикаясь от слез заговорил Артур, в ужасе от того, что в самом деле собирается вывалить всё на незнакомого, взрослого альфу, для которого чуть было не стал настоящими проблемами. Дрожащими руками он в самом деле потянулся к бардачке, но слова уже лились из него и как бы Артур мысленно не велел себе заткнуться, у него это не получалось. - От-тец в-выгнал меня, ударил и прогнал, я с-сам виноват, я залез к нем-му в кабинет, а там в-везде мама, фотографии, я так обрадовался, он так-кой строгий, холодный, но там м-мама, он л-любил её, я хотел поговорить, но он... Он ск-казал... - Артур как раз успел найти воду, схватил её, вцепился в крышку, пытаясь её открутить, да так и замер, снова слыша в голове слова отца. Они гремели так громко, так убедительно и на самом деле Артур, наверное, всегда знал, что всё именно так. Он просто притворялся, что он нормальный, но на самом деле он всегда был хуже всех и давно должен был умереть. - Она умерла из-за меня. - Тихо-тихо, но удивительно чётко, не всхлипывая прошептал Артур. - Я родился, а она умерла. И отцу приходилось терпеть меня. Уже нет.

Артур потеребил рассеяно бутылку в руках, откручивая и закручивая снова крышку, глупая истерика точно вспыхнула и погасла, оставив после себя обречённость, усталость и ясную необходимость. Краем сознания он сумел вспомнить, что альфа говорил что-то еще, Почему-то назвал его прекрасным, наверное, чтобы отвлечь. Прекрасным здесь был только он, точно Бог, всё ещё точно Бог, странно, что при том, как отвратителен был Артур, ему напоследок встретился кто-то такой великолепный.

- Артур. - Отозвался он тихо, снова открывая и закрывая бутылку, не делая и глотка, а только потерянно глядя перед собой. Затем выдохнул, облизал губы и всё же обернулся к Альфе: - Вы везёте меня в полицию? Или высадите где-то? Здесь нигде нет стройки?

Артур, на самом деле, не был уверен, что ему ответят и еще меньше был уверен, что альф не начнет на него ругаться, но тот вдруг отвечает ему и отвечает подробно и Артур осторожно и благодарно ему улыбнулся, стараясь запомнить. Дом и больница - это хорошо, это даже выбор, одна из них должна же быть отстроена выше, больше и куда-нибудь Артур точно сможет пробраться, верно?

Не верно. Альфа опережает его радость, разочаровывая почти сразу и осторожная улыбка гаснет на губах Артура. Он снова поджал губы, коротко кивнув и поспешно отвернулся, часто моргая, чтобы не разрыдаться снова. Впрочем, глупо было думать, что что-то могло бы произойти для него легко. Значит, он не может умереть так, хотя Артур уже успел представить, как прекрасно было бы почувствовать напоследок свободу полета. Не удивительно, что перед смертью для него не может быть никакой радости. Что ему придется сделать, украсть таблетки? Сброситься с моста? Тонуть, наверное, страшно и больно, но потом все это закончится и это, наверное, лучший выбор для Артура.

Но про мосты Артур даже не успел сообразить, альфа продолжил и Артур снова поспешно и удивленно поднял на него взгляд.
Не высадит? Он его не высадит? Почему? Зачем? Куда они могут ехать, если не в полицию? Кому Артур такой вообще может быть нужен? Альфа намекал, конечно, что садиться в машину незнакомцам опасно, но Артур не принял это всерьез. Не принял всерьез даже не из-за того, что ему в самом деле наплевать на свою жизнь, а потому что чего ему бояться? Он и сам знает, что ничего из себя не представляет, а даже маньяки, кажется, выбирают кого-то, кто им нравится. Так зачем же такому альфе вообще удерживать Артура рядом? Он же видит, какой тот красивый и чувствует, как приятно, как идеально он пахнет, зачем ему держать что-то такое, как Артур, рядом с собой лишнюю минуту, даже если он так благороден, чтобы решить ему как-то помочь и почему-то не через полицию, хотя это было бы проще и понятнее всего.

Мерлин Эмрис. Красивое имя для красивого альфы и Артур совсем не понимал, зачем тот возится с ним, учитывая, что Артур чуть было не подставил его самым страшным, самым ужасным образом. Почему тот так добр к Артуру после всего? Как он может быть так добр к Артуру, если он сам рассказал, что даже отцу он не нужен и разве это не лучше всего характеризует его, как абсолютно бесполезного?
По какой-то причине альфа тратил на него время и Артур растерянно моргнул, глядя на него.

- Что?

Он редко бывал в Макдональдсе, у него был минимум необходимых денег, только на экстренные расходы и Артуру нельзя было их тратить в первую очередь потому, что еще меньше его можно было их просить. Но иногда, редко-редко, когда его звали школьные приятели, Артур позволял себе маленькую дерзость потратиться на чизбургер. Он никогда не был там свободно и без чувства вины и сейчас… Сейчас это было еще более странно, но на самом деле еще и очень приятно. Впервые кто-то угощал его здесь, кто-то был здесь для него и то, что он был здесь со взрослым альфой, который разрешал ему это и для Артура это было важно.
А может он просто был жалким идиотом, которому нужно было положиться хоть на кого-то, даже на первого встречного альфу.

- Чизбургер, - помедлив, выдавил наконец смущенно Артур. - Мне больше нравится чизбургер. Спасибо Вам, но это совсем не обязательно, я и так доставил Вам столько неприятностей… Вы не должны быть таким добрым ко мне после всего.