Альфу звали Мерлин Эмрис, он был головой другого Клана и у него были претензии к его отцу - это все еще было все, что Артур знал спустя две недели, как оказался в доме мистера Эмриса, впрочем, все это время он был не больше, чем постельный омега, так что не было ничего удививтельного, что ничего больше он не знал и знать ему было не положено.
Он был закрыт в спальне, у него не было никакой одежды и альфа проводил с ним много времени. Из хорошего: с таким, как Артур, он был удивительно ласковым, нежным и даже заботливым. Он много ласкал его, делал ему комплименты, много обнимал, всегда доводил до оргазма и даже к узлу приучал его очень нежно, пусть и сразу. А если он и был требователен, то Артур и сам был рад выполнить все требования Альфы, так же, как если бы это в самом деле был его альфа, хотя даже про себя запрещал себе так думать. В конце концов, положение, в котором был Артур, не оставляло иллюзий, но в этом не было ничего плохого. Это и было то положение, в котором Утер всегда описывал омег, разве что мистер Эмрис был намного более нежным, ласковым, внимательным и заботливым, чем все разговоры его отца или альф из его бывшего клана.
Клана, который, как Артур думал, уже не существовал. От мистера Эмриса пахло такой силой и властью, какой никогда не веяло от его отца и если он выбирал себе врагов, Артур был уверен, враги эти не уходили живыми. И отец его, наверное, тоже не ушел. Быть может, Артур должен был больше плакать о нем, но он не плакал. Он подвел отца, он оказался омегой даже хуже, чем говорил его отец, но это было не важно и даже почти не страшно, когда рядом с ним был такой альфа. Пока он был в руках мистера Эмриса, пока тот ласкал, обнимал и целовал его, пока Артур пропах его запахом и нежился в нем, закрывая глаза на то, каким жалким и никчемный омегой был, все было хорошо.

Впрочем, как бы Артуру не хотелось быть глухим и слепым, он понимал, что все это очень временно. Он очень пытался прятаться в иллюзиях объятий и ласк мистера Эмриса, но на самом деле ни капли в этом не преуспел. Он был сыном Утера Пендрагона, человека, за которым мистер Эмрис пришел сам со своим Кланом, человека, которого тот, должно быть, глубоко ненавидел и Артур был его кровью, его сыном и Артур разве что надеялся, что альфа ненавидит его так же сильно. И все-таки, он отлично помнил его первые слова. Он собирался оставить Артура со своим ребенком, а взял с собой только потому, что ждал, когда у Артура случится первая течка и он сможет понести. Альфа так и сказал, что ему придется взять Артура только поэтому и потому иллюзий Артур и не питал: его держали здесь только как постельного мальчика и его выкинут на улицу сразу же, как у него пройдет течка. Артур проводил с мистером Эмрисом каждую ночь, желая к нему, дышал его запахом и по какой-то причине, должно быть, какой-то своей омежьей интуицией точно знал, что забеременеет сразу же, как альфа только повяжет его в течка. Что весь его организм только и ждет такой возможности и самая большая глупость в том, что и Артур бы ждал, если бы только не осознание, что все самое страшное начнется именно тогда. Без дома, без вещей, без денег, без родственников, друзей и знакомых и даже без сердца, которое он, дурак, оставит с мистером Эмрисом, как бы тот с ним не поступил. Да и он был в своем праве, он не врал Артуру, он прямо и честно сказал все сразу и это был глупый выбор Артура - влюбиться в альфу, который, как бы ласков с ним не был, воспринимал только как временное развлечение и способ не то для мести, не то для наказания. Артур и не думал что будет счастлив с тех самых пор, как оказался омегой. Но он не думал даже, что будет любить и хотя бы любить оказалось очень приятно, даже если никакого будущего и смысла у этих чувств не было. Артур просто наслаждался тем временем, которое у него бы был с этим великолепным и потрясающем альфой и старался не думать о будущей течка.

А потом однажды утром он проснулся в странном, мусорном состоянии. Ему было жарко, простыни под ним были мокрые, о
одеял точно бы было слишком тяжелым и грубым на чувствительной коже, а внутри точно бы было пусто, щекотно и влажно. И голова, в голове стояла странная дымка, сложно было сосредоточиться, зато все чувствовалось так ярко. Он тихонько заснули, жмурясь, при двинулся чуть ближе к альфе и бездумно потянулся к своей попе, касаясь какой-то слишком уж чувствительной дырочки и с удивлением чувствуя, как много там смазки, так, что даже стекало на бедра. Такое часто было, когда мистер Эмрис его ласкал, но без Альфы это было впервые.
Он отел было убрать руки, но почему-то не смог себя заставить. Провел еще раз, тихонько застонал и подался еще ближе к альфе, утыкаясь лбом в его плечо и стараясь прижаться как можно ближе к нему, вздыхая его запах широко открытым лбом. Мысли путались, Артур не понимал что к чему, но все было так странно и ярко.
Все еще осторожно и неуверенно касаясь себя одним пальцем, проталкивая его в слишком влажный вход и удивляясь, какой он незаметный, Артур потянулся второй рукой, хватая мистера Эмриса за плечо и чуть громче, несчастно заснули, всхлипывая и хныкая.

- Альфа, - позвал он, не в силах сейчас назвать его "мистером Эмрисом", хотя обычно и выбирал это обращение, если не терял разум от удовольствия. И добавил, сам не зная, чего просит: - Пожалуйста, альфа.

Артур так любил, когда альфа называл его своим омегой! Это было как музыка, лучше всех комплиментов, на которые альфа и без того не скупился. За эти две недели он хвалил Артура чаще, чем кто-либо еще в его жизни и хотя он смутно чувствовал, что альфа говорит это не в серьез, что он относится к нему не всерьез, что он только лишь ждет течки, слышать это все равно было невероятно приятно. И все же приятнее всего, слаще всего было тогда, когда мистер Эмрис называл его своим омегой.
О, Артур так сильно хотел быть его омегой. Так мечтал быть его омегой!
Стоило альфе только коснуться его там, внутри, как Артур в голос застонал, убирая руку и потянувшись обнимая его и второй рукой. Прижался к нему еще ближе, если такое только было возможно и двинул бедрами, насаживаясь на пальцы, принимая их на полпути, с готовностью, надеясь получить их как можно глубже. Он, кажется, никогда еще не был так возбужден и до чего же это было хорошо и сладко, когда его альфа был рядом, обнимал, ласкал и так восхитительно заботился!

Его альфа всегда о нем позаботился бы. Всегда дал бы ему то, в чем Артур так нуждается.

Он заскулил громче, захныкал, прижался к альфе ближе и полез беспорядочно целовать его грудь и шею.

- Хочу, - захныкал он, крутя попкой на пальцах альфы, все еще пытаясь получить как можно больше. - Хочу, мой альфа, хочу, вы же позаботитесь обо мне? - Не отдавая себе отчет, не помня себя от желания тихо скулил Артур.

Только на периферии сознания тревожно вспыхнула мысль - повязать. Альфа не говорил об этом прежде так, а теперь... Повязать - звучало замечательно, прекрасно, идеально, это значило присвоить Артура, наполнить его семенем, оставить на узле, пока он не забеременеет от своего альфы и тогда...
...и тогда его прогонят.

Осознание на мгновение заставило его вздрогнуть, испуганно раскрыть глаза, ахнуть от ужаса, но потом волна наслаждения накрыла его с новой силой и он, хныча, снова подался на пальцы альфы, не в силах сосредоточиться на ужасе того, что ждет его впереди.

Его альфа хвалил его и Артуру казалось, что он с ума сходит от удовольствия и наслаждения. От всего, что происходило сейчас, когда он был весь под Альфы, абсолютно готовый для него, желающий, послушный и хотел быть для него таким хорошим, таким идеальным. И альфа хвалил его, желая Артура, должно быть, самым счастливым омегой на всей земле. Альфа хотел его, ласкал его, прижимал его к кровати, написал сверху, окутывал запахом и был пределом любой мечты. Артуру смутно казалось, что он боялся течки, но сейчас не мог понять, почему. Чего? Как он мог? Течка была невероятным, потрясающим удовольствием, когда весь он был создан для своего альфы и сделал бы для него все на свете. Послушный, да, очень послушный, самый послушный, он сделал бы для своего альфы все на свете, все, что только мистер Эмрис мог бы от него захотеть.
Он бы никогда больше не был бы таким же непослушным, как при их первой встречи. Он бы жизнь отдал за своего альфу, на самом деле отдал бы. За их детей и за своего альфу, сделал бы все, принадлежал только ему и так сильно его любил... Боже, он уже так сильно любил своего альфу, почему Артур только думал, что это плохо?
Или почему он так боялся забеременеть? Сейчас эта мысль вызывала глухое беспокойство и яркое, ослепительное счастье. Это было все, чего хотел Артур - чтобы альфа был доволен им, чтобы не покидал, брал его, напомнил своей спермой и сделал ему ребенка. Словно все мечты исполнились разом и Артур с благодарностью и нетерпением застонал, охватывая бедра альфы ногами, обнимая его крепче и прижимаясь к нему, выгибаясь под поцелуями и стараясь толкнуться навстречу, насаживаясь на член еще дальше и принимая его глубже и, боже, какой это был великолепный член, Артур не представлял, как он вообще может находиться где-то еще, кроме как на нем.

Он совсем не пытался уже быть тихим, стонал и скулил в голос, выгибался, принимать себя член как можно глубже и мечтал в самом деле быть наполненным им и семенем своего Альфы всю свою точку.

- Вы невероятный, - скулил сквозь стоны Артур, стараясь и сам поцеловать его хоть куда-то, - самый лучший альфа, мой единственный альфа, я так счастлив, я так хочу быть вашим, я так хочу ребенка от вас, боялся почему-то, дурак, но так хочу. Вашего ребенка, я бы так любил его, так берег бы его, мое сокровище от моего любимого Альфы, пожалуйста, мой альфа, пожалуйста!